Попробуем восстановить историю одного из первых русских поместий на Южном берегу Крыма. А поможет нам в этом незабвенный Александр Сергеевич Пушкин, записавший рассказ Н. К. Загряжской: "Потемкин, сидя у меня, сказал мне однажды: "Наталья Кирилловна, хочешь ты земли?" - "Какие земли?" - "У меня там есть в Крыму". - "Зачем мне брать у тебя земли, с какой стати?" - "Разумеется, государыня подарит, а я только ей скажу". - "Сделай одолжение". - "Я поговорила с Тамарой, который мне сказал: "Спросите у князя планы, а я вам выберу земли". Так и сделалось. Проходит год; мне приносят 80 рублей. Откуда, батюшки? - С ваших новых земель, - там ходят стада, и за это вот вам деньги". - "Спасибо, батюшка". Проходит еще год, другой. Тамара говорит мне: "Что же вы не думаете о заселении ваших земель? Десять лет пройдут, так худо будет; вы заплатите большой тариф". - "Да что же мне делать?" - "Напишите вашему батюшке письмо, он не откажет вам дать крестьян на заселение". Я так и сделала, батюшка пожаловал мне 300 душ. Я их поселила, на другой год они все разбежались, не знаю отчего. В то время Кочубей сватался за Машу. Я ему сказала: "Кочубей, возьми, пожалуйста, мои крымские земли, мне с ними только что хлопоты". Что же? Эти земли давали после Кочубею 50 000 доходу. Я очень была рада".
Заворожившая Пушкина беседа, помимо аромата дивной разговорной речи XVIII столетия, сохранила следы подлинных событий, развернувшихся вокруг распределения земли после присоединения Крыма к России. Правдами и неправдами получали наделы не только за заслуги перед Отечеством, но и по причине родственных и дружеских связей.
В результате архивных изысканий удалось выяснить, что так называемое приданое "Маши" - Марии Васильевны Кочубей, урожденной княжны Васильчиковой (1779-1844), находилось в 20 километрах от Ялты, в районе селения, которое каким-то чудом сохранило свое старое название - Мухалатка. Она получила его в 1799 году, выйдя замуж за Председателя Государственного Совета князя Виктора Павловича Кочубея (1768-1834). Супруги редко навещали это имение и ничего в нем не строили. Пастбище и сады - вот и все угодья. После смерти Марии Васильевны права наследования на них перешли одному из сыновей - Михаилу Викторовичу Кочубею, но и тому недосуг было заниматься этим случайным среди его владений поместьем.
План обмежеванной в 1837 году в Мухалатке земли донес до нас фамилии еще нескольких соседей Кочубеев. Это тайный советник и Таврический губернатор А. И. Казначеев, отставной лейб-гвардии ротмистр Е. Н. Олив, инженер-полковник К. И. Бюрно и генерал-майор Иван Васильевич Шатилов. Все они - личности по-своему примечательные, связанные между собой дружбой, родством и военными походами 1812-1815 годов. Оказавшись среди невиданных для северян красот природы, иначе как "рай земной" ее не называли. "Мне часто приходит в голову мысль: не обетованная ли это земля? Не отрывок ли древнего рая или его преддверия? Рубеж земного жития! По крайней мере, тут удобнее отдохнуть от мирской жизни и приготовиться к лучшей. Здесь, за горами, так безмятежно, от большого света далеко, от неба близко! ". Впрочем, автор этого экзальтированного панегирика -Александр Иванович Казначеев, занятый делами государственной службы, в силу природной лености, вскоре забыл о Мухалатке. И напрасно. В 1842 году генерал-губернатор Новороссийского края М. С. Воронцов специально для нерадивых хозяев издал новые жесткие правила пользования землями во вверенных ему губерниях, по которым необработанные в течение ряда лет участки обкладывались штрафами и в конце концов передавались другим помещикам. Хочешь не хочешь, а всеми силами добивайся экономически выгодного хозяйства.
В Мухалатке оно появилось не сразу, в начале 1840-х годов. После скончавшегося И. В. Шатилова сюда приехал его племянник и наследник - Иосиф Николаевич Шатилов (1824-1889), женатый на дочери владельца соседнего имения Лимнеиз Марии Вильгельмовне Олив. Он завел у себя обширные виноградные и плодовые плантации, устроил поместительные винные погреба, усадьбу украсил прекрасным английским парком, даже не забыл построить домовую церковь в честь своего небесного покровителя - Св. Иосифа Псалмопевца. Несмотря на молодость, Шатилов снискал себе репутацию отличного агронома и дельного хозяина, за что в 1850 году был избран Предводителем ялтинского уездного дворянства.
В Крыму этого человека совсем забыли и только на его родине в Туле начали вспоминать в связи с изучением истории "шатиловской сельскохозяйственной станции", которую Иосиф Николаевич организовал в своем родовом имении Моховое (теперь в Орловской области).
В Крым он попал совсем молодым человеком. Участвовал в раскопках керченских курганов, усиленно занимался ботаникой под руководством X. X. Стевена и настолько сблизился с ним и его семьей, что эта дружба передалась потомкам. Вместе со Стевеном он создал план лесозащитных полос и дач для южных предгорий Крыма в целях накопления водных ресурсов.
Только на одном крымском материале Шатиловым были написаны четыре научные работы по орнитологии, несколько серьезных трудов по зоологии, в том числе не утративший своего значения очерк о диких лошадях-торпанах, которых он сам и обнаружил на яйле выше Мухалатки. Кроме того, им была собрана уникальная, состоящая из 400 экземпляров, коллекция птиц Таврического полуострова, позднее переданная в дар Московскому университету.
После переезда в начале 1860-х годов в орловское поместье Иосиф Николаевич активно включился в деятельность Московского сельскохозяйственного общества и в течение 25 лет избирался его Президентом. Одновременно он состоял членом более 30 других научных сельскохозяйственных обществ России и был вице-президентом иностранной секции Парижской сельскохозяйственной академии, а также являлся почетным членом Московского и Харьковского университетов. Его имя встречается среди создателей и собирателей коллекций Московского политехнического музея и среди первых поборников народного образования.
Сын И.Н. Шатилова - Николай Иосифович (185 2- 1921) оставил весьма любопытные очерки "Из недавнего прошлого", повествующие о жизни нескольких поколений семьи. Многие страницы посвящены Крыму и непосредственно его отцу. " Он был человеком мягким и добрым, и увлекался хозяйством не в целях наживы и эксплуатации, а ради самого дела и его научной стороны". Не правда ли, подобный портрет помещика совсем не укладывается в известный стереотип, над которым, вернее, во имя уничижения которого долго трудилась советская политэкономия.
Однако вернемся к событиям в Мухалатке середины XIX века. Во время Крымской войны 1853-1856 годов иностранные войска совершили ряд набегов на Южный берег. Трижды летом 1855 года французские мародеры наносили визит ялтинскому предводителю дворянства. "Имение было разграблено и разорено, - писал Н. И. Шатилов, - дом был сожжен, так что от него остались лишь одни стены, закопченные пожаром. В огромных и прекрасных подвалах, в которых хранились большие запасы вина, союзниками были прострелены и пробиты донья у бочек, а вино выпущено на пол подвалов, которые потом нельзя было высушить в продолжение многих лет. Все, что союзники не могли унести, то было ими или испорчено, или совсем уничтожено ". Восстановить Мухалатку Шатиловым не пришлось. Наступило время великих крестьянских реформ, "большинство его не вынесло, и не вынесли его не одни только легкомысленные или кутящие помещики, но так же и более культурные и интеллигентные из них. Более же грубые, в которых преобладали наклонности к кулачеству и наживе, наоборот, воспользовались этим временем, и даже разбогатели за счет своих собратьев". Спустя двадцать с лишним лет, в 1895 году, Мухалатка попала в руки купцам Кокоревым. Глава семейства - Василий Александрович (1817-1889), говорят, нажил свое состояние на винных откупах во время Крымской кампании; как нажил, так и лишился, поддавшись игре на бирже. Сыну - Сергею Васильевичу (?-1930/2) удалось поправить дела выгодной женитьбой на Евдокии Викуловне Морозовой (1870-1943). На ее имя и была приобретена бывшая усадьбаШатиловых, которая значительно увеличилась за счет прикупленных у соседей земель и на начало XX века составила 225 десятин.
При новых владельцах все откосы, осыпи и пустыри засадили большим количеством хвойных деревьев; вместо них образовались большие площади с густыми древесными насаждениями. Придворцовая регулярная часть парка обрела планировку французских садов XVII века. По проекту одного из лучших ландшафтных архитекторов Европы Эдуарда Андре возникли три открытые, последовательно спускающиеся к морю террасы, украшенные бассейнами, фонтанами, декоративными вазами и скульптурами. Между ними красовались розарии и хризантемариумы, насчитывавшие сотни видов этих цветочных растений. В бассейнах, по моде того времени, содержались золотые рыбки и изысканные сорта водяных лилий.
Не менее привлекательной выглядела пейзажная часть парка, где сохранялась старая шатиловская планировка и где росли мощные кипарисы, сосны, рощи лавров, магнолий и других экзотических деревьев. Она включала в себя два маленьких искусственных пруда, кипарисовые аллеи и рощи кедров. Над морем возвышалась колоннада в греческом стиле, которая соединяла два рукава длинной прибрежной аллеи. Берег в этом месте считался особенно живописным из-за расположенных в скалах естественных гротов. Их очень любили рисовать попадавшие сюда художники. Пластические украшения для парка и дома, которых было великое множество, изготовлялись в мастерской ялтинского скульптора Самсона, а новомодные керамические цветочные вазы делал по своим оригинальным рисункам внук И. Айвазовского художник М. Латри. Мухалатка славилась также своими оранжереями, где выращивались камелии, азалии, рододендроны, всевозможные виды пальм, культивировались ананасы, апельсины и другие экзотические фрукты и ягоды.
Настоящим чудом архитектуры называли здешний дворец. Архитектором-строителем его был всеми уважаемый в Ялте Оскар Эмильевич Вегенер, появившийся здесь с 1890-х годов в качестве помощника петербургского зодчего Максимилиана Месмахера при сооружении дворца Александра III в Массандре. Среди его самостоятельных работ на Южном берегу Крыма есть ряд замечательных сооружений. Это сохранившееся в Ялте здание бывшей гостиницы "Метрополь" с чертами модерна, собственная дача архитектора в Массандре и, наконец, совершенно великолепная вилла в ренессансном духе, выстроенная для семьи Г. В. Нечаева в 1902 году на одном из господствующих холмов ялтинского амфитеатра. К сожалению, до сих пор остаются неизвестными многие моменты биографии этого несомненно одаренного зодчего, неизвестно где находятся его чертежи и проекты. Жизнь Оскара Эмильевича оборвалась в конце 1920-х годов при невыясненных обстоятельствах.
Точная дата завершения строительства дворца в Мухалатке - ноябрь 1909 года, на три года раньше, чем в Ливадии. Говорят, что император Николай II, увидев это сооружение, захотел иметь нечто подобное. Действительно, оба дворца внешне чем-то похожи. В обоих угадывается влияние архитектуры Флоренции XVI века. Такие же каскады лестниц, террас, лоджий и балконов, украшенных колоннадами, балюстрадами, лепными и скульптурными формами. Конечно, трехэтажный дворец в Мухалатке имел объемы, несколько меньшие, чем в Ливадии, но не уступал последнему роскошью отделки и великолепием убранства.
Например, в плафон гостиной был вписан большой круглый картуш, в котором помещалось исполненное масляными красками панно "Суд Париса". Вся мебель - два круглых дивана, стоящих посреди комнаты, кресла, стулья, табуреты и этажерки заказывали в петербургской мастерской Ф. Мельцера. В зале находилось более 30 всевозможных расписных фарфоровых и фаянсовых цветочных ваз и так называемых ламп-ваз, рядом возвышались на тумбах хрустальные канделябры. Все это изделия лучших стекольных и керамических заводов Европы, России, Японии и Китая. С потолка свешивалась грандиозная разноцветная венецианская люстра. По вечерам это играющее в огнях великолепие отражалось в двух больших зеркалах зала и хитро устроенных нишах, каждая из которых состояла из 20 зеркал разного преломления и создавала эффект калейдоскопа. Через огромные окна-двери, расположенные по обе стороны гостиной, свет от зажженных ламп распространялся далеко окрест, создавая впечатление красочной иллюминации.
Не меньше радовала глаз столовая. Там также имелись живописные плафоны, между которыми в потолок были вмонтированы восемь блюд дельфтского синего фаянса. Фаянсовые картины были включены и в створки дверей, а в десюдепорты вставлены картины с голландскими жанровыми сценками. Стены украшали голландские и фламандские натюрморты выдающихся западноевропейских мастеров.
В доме находилось такое множество редких вещей и произведений искусства, что описать их просто невозможно, - это полноценные коллекции рисунков, акварелей, картин, изделий декоративно-прикладного назначения. В трех восточных комнатах хранились предметы восточного быта, вывезенные из Египта и с Дальнего Востока. Достойно выглядела коллекция татарского народного искусства -множество головных уборов, тканей, вышитых полотенец, тканых ковров, шалей, курильниц. Очень много было работ русских художников: полотна Г. Семирадского, В. Сверчкова, портреты Д. Доу, акварели К. Брюллова, А. Гауша, С. Судейкина.
Перечень художественных предметов дворца, далеко не полный и весьма не точный, был составлен в период национализации имения 16 января 1921 года. Прошло два месяца с тех пор, как армия Врангеля покинула Крым. Вакханалия грабежей и самоуправства новых властей прямо коснулась одного из самых богатых поместий на Южном берегу. В какой-то степени ее отражают документы этого времени. "События последних лет, - рассказывает составитель описи, - совершенно исключили всякую возможность заниматься цветоводством, а острая нужда в продуктах питания вынудила использовать занятые цветниками площади - под огороды и посевы. Прекрасный розарий, на котором было разведено до 400 видов роз, в прошлом году был перекопан и засажен картофелем, также было поступлено и с другими цветниками...".
Худшее ждало впереди. В конце ноября поместье стали делить между Управлением Южсовхоза и Политштабом РВСР. Параллельно разворачивалась работа Крымнаркомпроса и его музейного подразделения. Сюда следовали эмиссар за эмиссаром. Чтобы прояснить ситуацию, сделаем некоторое отступление и вспомним знаменитую и, кажется, единственную подписанную В. И. Лениным телеграмму, отправленную в адрес Крымревкома 26 февраля 1921 года. В ней говорилось: "Примите решительные меры к действительной охране художественных ценностей, картин, фарфора, бронзы, мрамора и т.д., находящихся в ялтинских дворцах и частных зданиях, ныне отводимых под санатории Наркомздрава". По наивности советская историография приводила сей документ в качестве особой заботы вождя мирового пролетариата о сохранении культурных ценностей в Крыму. Так считалось до тех пор, пока в современных публикациях не появился целый ряд разоблачений, связанных со скандальной деятельностью "Антикварного экспортного фонда" и вывозом за границу огромного числа памятников истории и культуры, являвшихся национальным достоянием государства. Теперь предоставляется возможность присоединить к ним материалы крымских архивов, в частности, разосланную во все города Крыма телеграмму: "Постановлением Совнаркома в целях образования Государственного фонда художественных ценностей для вывоза за границу образуется в Симферополе Центральная ЦЕСААХ , местные экспертные комиссии в составе представителей Внешторга Финотдела КрымОХРИСа назначаемых Симферополе ТЧК. Ввиду подписания торгового договора Англией работа экспертных комиссий особо важна и ударна. Окажите полное всестороннее содействие экспертным комиссиям и секциям ОХРИС HP 4272. Предревкома Крыма Поляков. Уполнаркомвнешторга Галлоп. Из Симферополя 351/6. 1/4. 18/20".
Горько читать текст, обнаруживающий ситуацию, в которую попадали люди, немало сделавшие во спасение отечественной культуры. Они вдруг оказались пособниками преступных деяний. Среди моря ценностей, попавших в водоворот национализации, им, экспертам, приходилось решать, что следует поместить в музей, а что отправить за границу: думали - во имя спасения страны от голода. Учитывая неблаговидность и щекотливость подобных операций Внешторга, а также международный резонанс, который мог вызвать их результат, центр придумал конспиративную форму общения и ввел в бюрократический язык вопиюще циничные понятия; например, вместо словосочетания "художественные ценности" говорили и писали "сырье". В Декрете Совнаркома о назначении персонально ответственных за вывоз лиц, так и указывалось: "по заготовкам сырья". Еще любили употреблять любимое Лениным выражение: "ударная - работа", -касалось ли это планов ГОЭЛРО, массовых репрессий или операций на культурном фронте.
"Ударная работа" развернулась в Крыму и, по странному стечению обстоятельств, имела роковой апокалиптический номер "666". Именно под таким номером поступила в Ялту телеграмма 21 марта 1921 года за подписями Полякова и Галлопа: "Связи заключением торгового договора с Англией подготовка сырья для экспорта делается задачей чрезвычайной важности. По категорическому требованию Москвы сырье должно быть подготовлено в самый кратчайший срок. ТЧК. Необходимо для этого напрячь все усилия. Настоятельно предлагается поэтому сделать все зависящее, чтобы помочь в этой работе Внешторгу и Центросоюзу. Передавайте без замедления сырье, содействуйте получению рабочей силы тары транспортных средств. Обеспечьте работников по сырью продуктами, откомандировывайте по мере требования специалистов". Кто-то в Ялте, не разобравшись, о чем собственно говоря идет речь, отправил запрос открытым текстом, на что получил соответствующую отповедь: "Имеет место когда ревкомы сообщают совершенно конспиративные сведения телеграфно без шифра. Предлагаю впредь подобных упущений не делать и конспиративные сведения должны сообщать только шифрованной телеграммой...".
В Мухалатке экспроприация проводилась в течение нескольких месяцев разными, конкурировавшими между собой представителями центральной и местной власти. Все происходило на глазах бывшего члена Правления Волжско-Камского банка больного С. В. Кокорева и в присутствии его двух маленьких внучек. Те не протестовали. Протестовать имел право один только пролетариат, когда был в том материально заинтересован.
При попытке вывезти 17 ящиков с ценностями некоему товарищу Сильвестру оказал сопротивление сельский Предревкома, доказывая, что "имущество, якобы, должно остаться для населения деревни Мухалатки, как трудившегося при Кокореве их эксплуататоре во время постройки дворца". Угрожая самым сильным аргументом революционной ситуации - оружием, товарищ Сильвестр сумел доставить изъятое в Алупку, где ящики, пролежав какое-то время под крышей Воронцовского дворца, почти в полном составе выбыли на заграничные антикварные аукционы. За ними последовали художественные собрания сотен особняков и усадеб Южного берега Крыма. Предварительно многие из бывших владельцев были "пущены в расход". Вместе с ними погибла владелица одной из лучших художественных коллекций Ялты княгиня Н. А. Барятинская. Еще раньше были расстреляны собственники бывших царских и великокняжеских дворцов. Внешторг продавал имущество некоторых имений почти целиком за смехотворно малую сумму. Таким образом из Крыма исчезли мебельные гарнитуры, старинные иконы, драгоценное оружие, ковры, хрусталь и фарфор дворцов Ливадии, Кичкине, Харакса, Ай-Тодора.
Справедливости ради нужно сказать, что предпринимались попытки приостановить грабеж. "При распределении ценностей, - сообщалось в докладной записке, составленной Я. Тугенхольдом и А. Полкановым, - допущены были ошибки, а зачастую комические действия, вроде передачи статуэтки Внешторгу, а подставки для нее Охрису, разбивки коллекций и т.п. Благодаря этому же, Наркомфину передавались все вещи, в которых было хоть немного золота или серебра, несмотря на то, что они были придатком главной вещи из другого материала, причем ценность вещи заключалась в ее целом".
Увы, в ажиотаже передела мало кого заботила судьба чуждых пролетариату произведений искусства и предметов роскоши. Шла большая, "ударная", как тогда казалось, созидательная работа по превращению Крыма во "всесоюзную здравницу". Сады и виноградники бывших усадеб разделили между только что образованными колхозами и совхозами, а входившие в них дворцы и парки быстро приспособили под санатории и дома отдыха для трудящихся и народных избранников. В 1925 году Ливадию шумно и торжественно под звуки Интернационала провозгласили первым в мире крестьянским курортом.
Мухалатка - тихо и без особой огласки - прочно закрепилась за высшим составом ЦК компартии и советского правительства. Род приходит, и род уходит, а земля пребывает вовеки... Все возвращается на круги своя. Бывшее имение Кокоревых постепенно привели в порядок, правда, без излишней роскоши, но вполне добротно, сообразно вкусам новых хозяев. Женщины не переставали любить цветы, а мужчины всегда питали слабость к хорошему вину. Те и другие любили хорошо поесть. Поэтому восстановили винные подвалы, ферму, обновили оранжереи и розарии. На все это понадобились умелые заботливые руки. Прежний обслуживающий персонал имения (садовники, огородники, повара, горничные) почти в полном составе во главе с бывшим управляющим А. М. Францессоном перешел на работу в дом отдыха. То ли сохранялась инерция привычки, то ли чувствовалось бдительное око привычного ему начальника, но вышколенный прежде персонал продолжал со старанием оберегать вверенное ему имущество. К Андрею Михайловичу, несмотря на его дворянское происхождение, относились с величайшим уважением. Еще бы! Мухалатка строилась и украшалась им. Здесь он знал каждый камушек и каждую травинку. Отдыхал тут только избранный круг лиц. Несколько раз приезжала Н. Крупская со своими неизменными спутницами - М. Ульяновой и Е. Стасовой. Бывали со своими семьями Н. Куйбышев и Н. Бухарин. С особым почетом принимали Георгия Димитрова. Между тем, отдыхавшие здесь лица стали исчезать один за другим. Усилилась бдительность местного ЧК. В 1935 году Андрея Михайловича арестовали. Чудом удалось избежать расстрела, но вернуться в Мухалатку ему не позволили. Он доживал свой век с семьей и детьми в Ялте.
В 1941 году при отступлении Красной Армии одно из красивейших сооружений Крыма было взорвано до основания, чтобы не досталось врагу. Через три года, незадолго до кончины, умудренный годами и нелегким жизненным опытом Андрей Михайлович, перебирая старые фотографии, на обороте одной из них сделал лаконичную надпись: "Дворец новый в Мухалатке выстроен в 1909 году. Окончен в ноябре месяце. Стоил 5 миллионов наличными. Мои труды до переворота - 25 лет и после-20 лет, с 1893 по 1935 годы. В 1942 и 43-м годах приходится продавать последнюю одежду и тут голод...".
Закрепленная в послереволюционное время за могущественными ведомствами санаторная крымская собственность продолжала к ним относиться и после 1945 года. Изменения произошли после достопамятного присоединения Крыма к Украине в 1954 году. В порыве чувств солидарности и любви к братскому украинскому народу Н. С Хрущев в числе щедрых даров руководящему составу правительства подарил и Мухалатку. На месте уничтоженного дворца возникло сооружение современной архитектуры. Пострадавший за годы войны парк был приведен в относительный порядок. Уходом за ним занимался достаточно квалифицированный персонал. Правда, в какой степени там сохранилась первоначальная планировка и что осталось от былого усадебного великолепия, этого специалисты не ведают. Любознательность по отношению к такого рода закрытым государственным дачам не поощрялась при коммунистическом режиме, не поощряется и при демократическом.
(По материалам книги А.Галиченко "Старинные усадьбы Крыма")
|
