ИСТОРИЯ ЛИВАДИИ

Из прошлого Ливадии
Когда-то это живописное место, открытое морю, приглянулось грекам, переселенцам с Эгейских островов. Археологи раскопали керамическую мастерскую, в которой изготавливали амфоры, глиняную посуду и декоративную плитку. В конце Х века здесь располагался византийский монастырь святого Иоанна, с тех времен сохранился источник Ай-Ян-Су - источник святого Иоанна.
Известный естествоиспытатель, географ и путешественник, исследовавший Крым в конце XVIII века, Петр Симон Паллас называл это место Панас-Чаир, что в переводе с греческого означает "священный луг".
В конце XVIII века на месте Ливадии существовало небольшое греческое поселение архипелагских греков, которые после присоединения Крыма к России несли службу по охране южных границ государства. Во главе греческого батальона был национальный герой Греции, служивший в русской армии, - Ламброс Кацонис. Он и основал Ливадию. Этому предшествовала долгая история, полная героизма, драматизма, радости и печали.
Ламброс Кацонис родился на материковой Греции в Ливадии. Греция находилась тогда под властью турок, а Россия вела борьбу с Турцией. Как только в Средиземном море появилась русская эскадра графа Алексея Орлова, Ламброс записался добровольцем. Сражался с русскими против турок, участвовал в разгроме турецкого флота в Чесме и других сражениях.
После заключения с турками мирного договора ушли в Россию по приглашению Г.А. Потемкина вместе с Кацонисом первые три тысячи архипелагских греков. В Балаклаве был создан специальный греческий батальон для охраны южных границ России, которым командовали представители известных греческих фамилий - Мавромихали, Чапони, Кацонис, Стамати и другие.
Продолжая службу в Балаклаве, полковник Кацонис купил небольшой участок недалеко от Ялты и назвал свою усадьбу "Ливадия" в честь родной греческой Ливадии, по которой очень скучал. Новое название счастливо совпало с прежним названием - священный луг.
В 1805 году Ламброс Кацонис умер в Ливадии и был похоронен на территории своего имения.
После Кацониса батальоном стал командовать Феодосии Ревелиоти. Скупая по низким ценам земельные участки у своих подчиненных, он стал в начале XIX века одним из крупных землевладельцев.
В 30-е годы XIX века цены на южнобережные земли резко возросли. Этому способствовало строительство дороги, связывающей Ялту с Симферополем, Севастополем, а также растущая с каждым годом популярность Крыма как курорта. В это время Ревелиоти выгодно продал Ливадию графу Льву Севериновичу Потоцкому, поляку по происхождению, состоявшему на дипломатической службе при русском дворе. В январе 1834 года он стал обладателем одного из самых крупных имений на Южном берегу Крыма.
При нем Ливадия не только превратилась в процветающее хозяйство, приносящее доходы, но и значительно расширилось. Украшением имения был большой парк, в котором, кроме представителей местной флоры - могучих дубов и ясеней, росли магнолии, ливанские, гималайские кедры, вечнозеленые кипарисы и лавры. Все, кто попадал в этот парк, восхищались фонтанами, многие из которых были мраморными. Замечателен был фонтан "Нимфа". Он представлял собой античный мраморный саркофаг, в котором лежащая нимфа держала урну с истекающей из нее водой. Этот саркофаг, найденный в раскопках Помпеи, был вывезен Потоцким из Италии в 1834 году. Так как вывоз античных вещей из этой страны был запрещен, для перевозки саркофаг был разбит на куски и в России склеен цементом. Саркофаг украшало аллегорическое изображение Гименея с арабесками. Возраст гробницы насчитывал более 2 тыс. лет. Воздвигая позже на месте графского дома дворец, архитектор Н.П. Краснов оставил гробницу на месте, но после Великой Отечественной войны она все-таки исчезла из Ливадии.
к началу страницы

Ливадия - царское имение
После смерти графа Потоцкого в 1860 году согласно его воле имение перешло во владение его супруги, графини Елизаветы Николаевны. Однако она отказалась от своих прав в пользу дочерей.
Через некоторое время начальник Департамента Уделов министерства императорского Двора граф Ю.И. Стенбок обратился к ним с запросом о возможности продать имение. Наследницы согласились продать Ливадию, чтобы сделать приятное своему императору.
Покупка была во всех отношениях удачной: достаточно благоустроенное имение, расположенное рядом с удобной Ялтинской бухтой, на относительно пологом отроге горы Могаби с прекрасным ландшафтом, уже на следующий год могло принять на отдых своих Высочайших владельцев.
10 марта 1861 г. Александр II юридически стал хозяином Ливадии.
В марте же старшему архитектору Департамента уделов А. И. Резанову поручалось осуществить в Ливадии "устройство кухни". Практически речь шла о переделке кухонного корпуса Потоцких. Архитектору Эшлиману, в то время управляющему имением Ореанда, предписывалось срочно сообщить в департамент "надлежащие сведения" о состоянии этого корпуса. Эшлиман посылает необходимые обяъснения. Кроме этого, в имении предполагалось отремонтировать оранжерею, дома управляющего и винодела, простроить новую теплицу, план и сметы которой были подготовлены Резановым. Всеми этими ремонтно-строительными работами руководил Колбасин. Он проработал в должности управляющего имением до 1862 г. и первым принимал Александра II и его семью в новом царском имении в августе 1861 г., подготовив первый высочайший приезд.
Выезд императора из Петербурга был назначен на 2 августа. Был определен маршрут следования: из Петербурга до Николаева по железной дороге, затем через Одессу на Ялту - морем.
В мае 1861 г. для подготовки имения к приезду императорской семьи и для надзора за ходом ремонтных работ в Ливадию был "откомандирован" помощник старшего архитектора Депатамента уделов коллежский асессор Есаулов. Осмотрев имение, он сообщил в департамент, что "дом, мебель и службы - неприспособлены для царской фамилии", поэтому он предлагает: в кабинете устроить камин, дом меблировать "как в загородных дворцах", мебель обтянуть французским ситцем, занавески на окна сделать кисейные или ситцевые; к приезду царя доставить в Ливадию фарфор английский столовый и чайный на 30 персон и столько же хрусталя. Управляющему имением дается распоряжение - "купить до 6 коров" и "построить коровник" в Биюк-Чаире, а на море устроить купальню. Эшлиману предлагалось оказать содействие в этом, а командиру таврического батальона предписывалось прислать 50 рядовых для устройства купальни и приведения в порядок парка. В распоряжении департамента в связи с предложением Есаулова значилось: "Ко времени прибытия императора должны быть назначены в Ливадию 50 конных казаков нового российского войска, 20 пар упряжных лошадей с кучерами и 20 экипажей".
Готовилась к встрече императора и Ялта: был устроен у моря бульвар, укреплена дорога в Ливадию, построена телеграфная станция, но сама встреча была весьма скромной ввиду малонаселенности Ялты. В 1861 г. в ней проживало всего 927 человек (527 мужчин и 402 женщины), домов значилось 72, из них 29 - лавок. Город занимал всего 17 десятин. В путеводителе 1861 г. писалось: "Городок стал отстраиваться. Единственное, впрочем, замечательное в нем здание есть каменная церковь Св. Иоанна Златоуста (построена в 1836 г.), легкой и весьма красивой архитектуры". Близость к Ялте царского имения, высочайшие приезды в Крым способствовали быстрому развитию города и невольно обязывали его хозяев заботиться о благоустройстве улиц (их к 1863 г. было всего 3) и о внешнем облике строящихся зданий. Вот как это оценивалось современниками: "Для Ялты минутой возрождения был 1861 год, когда царская семья стала посещать Ливадию и проводить несколько месяцев в окрестностях города. С тех пор с каждым годом Ялта все более оживлялась и украшалась; красивые дачи, удобные и роскошные виллы быстро возрастали и одевались зеленью плющей и ползучими розами; гостиницы, отели открывали сотни номеров в своих огромных зданиях, богатые магазины украшали набережную и другие улицы". Часть русской аристократии стремилась посетить Крым в то время, когда туда приезжала царская семья... "Уезжал двор, опустевала и Ялта". Высочайшие приезды становились праздником для города. Обычно царская семья приезжала в Крым по железной дороге до Севастополя, а оттуда морем до Ялты. Город к этому времени украшался, приезжих встречали воинские караулы, хоры, оркестры, местные жители.
В память о первом приезде в Ливадию царской семьи в ливадийском парке был установлен в 1863 г. фонтан, украшенный великолепным восточным орнаментом, высеченным в мраморе (сейчас он находится выше западного фасада Большого дворца). В верхней части фонтана арабскими буквами высечено: "Ливадия". Из бронзовой головы барашка, вмонтированного в мраморную плиту, тонкой струйкой льется прохладная питьевая вода.
После первого посещения Ливадии царская семья принимает решение обустроить свое новое имение. Составление плана его застройки поручается известному архитектору, состоящему на службе в Министерстве Императорского Двора, И. А. Монигетти, которому, как писалось в одном из документов, "известен вкус Их Величеств".
Ипполит Антонович Монигетти (1819-1878), итальянец по происхождению, родился и вырос в Москве, воспитывался в Строгановском училище, затем в Петербургской Академии художеств по классу А. П. Брюллова (брата прославленного живописца). По окончании Художественной академии с золотой медалью для совершенствования мастерства он на средства академии был направлен за границу. Вскоре после возвращения, в 1847 г., он за свои талантливые постройки был удостоен звания академика архитектуры. В 1848 г. Монигетти был определен в Министерство Императорского Двора. Он проектирует и строит парковые сооружения и жилые здания в Царском Селе, работает над внутренней отделкой Екатерининского дворца, выполняет заказы для Ф. Ф. Юсупова, М. С. Воронцова и других заказчиков на различные постройки в Петербурге. В 1858 г. он избирается профессором архитектуры, а в 1860 назначается придворным архитектором.
В январе 1862 года Департамент уделов по согласованию с императором принимает решение: составление плана застройки Ливадийского имения возложить на архитектора Высочайшего Двора Монигетти, а производство работ - на Эшлимана, командировать Монигетти в Ливадию для составления планов и смет. На все строительство определена была сумма в 261 тыс. 500 руб. Срок окончания работ устанавливался к весне 1863 года.
Монигетти была определена оплата за работы - в размере 800 руб. в год, а при условии двухгодичного производства работ устанавливалось вознаграждение - 16 542 руб. Монигетти разрешалось брать двух помощников. Ему же предписывалось произвести переустройство парка, на что планировалась сумма 42692 руб., а на устройство водных источников - 25 тыс. руб. Об этом сообщил Монигетти Министр Императорского Двора граф Шувалов письмом от 29 января 1862 года, которым предписывалось "все намеченные работы произвести летом, зимой - плотницкие и столярные, к весне 1863 - все закончить... Предлагаю Вам, Милостивый Государь,- писалось в письме,- отправиться в Ливадию для исполнения данного поручения". В марте 1862 года Монигетти был командирован в Ливадию.
Составленные Монигетти планы были одобрены императрицей, которая высказала свои пожелания, в частности, "сделать проще" главный фасад дворца (бывшего дома Потоцких). Кроме того, императрица "повелеть соизволила не увеличивать цифру ассигнований, определенную по приблизительной смете на все постройки в 261 500 руб., не изменять число строенией, ни их размеров. Сокращение расходов провести "за счет украшений и ценности материалов". Монигетти предлагалось сделать "необходимые указания к производству предназначенных строительных работ и назначения - к каким из построек прежде всего следует приступить". Монигетти просил разрешения выехать за границу для ознакомления с современным строительством на западе. На это Министерство Императорского Двора в письме от 6 июля 1863 года сообщает "волю императора": ему разрешается "предпринять на короткое время поездку в Италию, Францию, Бельгию и Лондон для исполнения предложений Ваших относительно приобретения мрамора, черепицы и прочия и осмотра современных построек гражданской архитетуры". В июле Монигетти отправляется за границу. На эту поездку было отпущено 3 тыс. руб. По возвращении из-за границы он снова приезжает в Ливадию "для надлежащего заведования работами по постройке".
В течение двух лет основные работы в Ливадии были выполнены: дом Потоцкого, реконструированный Монигетти, получил название Большого дворца, был выстроен еще один дворец - Малый. Помощниками архитектора в это время были Козимо Ион и Павел Кудрявцев (в другом архивном документе они называются художниками) и Ленерт.
Департаментом уделов предписывалось Монигетти к июню 1863 года закончить "все предложенные перестройки во Дворце, закончить помещения для придворнослужителей, кухню и пекарню, дабы избежать производства строительных работ во время пребывания в Ливадии Императорской фамилии".
Застройка всего Ливадийского имения продолжалась до конца 1866 года. Монигетти перестроил и возвел до 70-ти различных построек, создав интересный архитектурный ансамбль, восхищавший современников "бесчисленным множеством небольших деревянных домиков... самой прелестной архитектуры... увитых ползучей зеленью, виноградом и глицинией". Монигетти стремился к созданию единого архитектурного ансамбля, который бы и органично вписывался в окружающий ландшафт, и сочетался с другими сооружениями Южнобережья. Он творчески развил и продолжил особенности местной архитектуры, сложившейся в творчестве первых архитекторов Южного берега Крыма - Ф. Эльсона и К. Эшлимна. Они стремились придать постройкам южный характер, открыв их солнцу, воздуху, природе. Это проявлялось в самых различных вариантах решений открытых галерей, террас, веранд, балконов. А стремление придать зданию не просто южный характер, но и местный колорит привело архитекторов к творческому использованию восточно-средиземноморской архитектурной традиции - большие выносные карнизы, покрытые деревянной резьбой, обрешеченные галереи, выступающие балконы и террасы, как бы нависающие над улицей. Сочетание грубого серого местного камня с резными деревянными, порой очень легкими, ажурными деталями, придавало зданиям особый колорит. Это все виртуозно развил Монигетти в комплексе построек в Ливадии, являя пример талантливого ансамблевого обустройства усадьбы и удачной интерпретации элементов восточной архитектуры. Он применяет новые материалы: чередует взрыхленную поверхность серого местного камня с мозаичной кладкой красного кирпича и светлыми вставками инкерманского камня. Он разнообразит декоративные узоры резьбы и деревянные конструкции зданий, отчасти заимствованные им из древнерусской архитектуры: идущие от выносных узорчатых "красных" крылец с рублеными столбами и балясинами, от карнизов-подзоров деревенских изб, от затейлевых коньков. Все это гармонично соединилось с открытыми галереями, террасами, нависающими балконами, что создало совершенно новый
художественный архитектурный образ - яркий, праздничный, жизнерадостный. Особенно Малый дворец выделялся своей "какой-то воздушной, чисто южной" архитетурой, писал Е. Марков в "Очерках Крыма". Благодаря свободной живописной компановке зданий архитектору удалось связать их с окружающим парком. Созвучны они оказались и с архитектурой дворянских усадеб Южного берега Крыма середины XIX в., в которой преобладали романтические формы. Горный ландшафт Крыма создавал великолепный фон для романтической архитектуры.
При перестройке дома Потоцкого Монигетти увеличил его площадь, прибавив несколько комнат (парадную столовую, кабинет царя и др.), было 30 комнат, стало - 35. Дворец украсился балконами, лестницами, живописным завершением крыши и другими элементами в "восточном вкусе". С большим художественным тактом и изяществом было выполнено оформление интерьеров. По отзывам одного из современников, дворец "великолепен, изобилует всевозможными художественными украшениями - всем, что только может ласкать взор и поддерживать бодрость духа. Сразу видно по всему, что это в полном смысле царское жилище". Романовы большое внимание уделяли художественному оформлению своих дворцов: заказывалась и приобреталась мебель, предметы прикладного декоративного искусства, живопись, произведения мелкой пластики. Айвазовскому был дан заказ на создание картины для Ливадии. Выполняя его, художник пишет в основном небольшие поэтичные пейзажи Южнобережья. Согласно описи инвентаря Большого дворца за 1882 год, в разных его залах находилось 24 картины прославленного мариниста, из них 21 - с южнобережными мотивами. Эти пейзажи дополнялись видами Италии, написанными итальянским художником Ромако, акварелями Виктора Васнецова, Лагорио. В кабинете и приемной императора находились в основном батальные картины с изображением событий недавней Крымской войны 1854- 1856 годов: Б. Виллевальде, К. Филиппова, Н. Красовского.
Большой интерес к русской истории, стремление сохранить потомков память о важнейших исторических событиях проявились у Александра II в особом покровительстве историческим живописцам и баталистам. Во время Крымской войны он собирает литографированный художественный материал, не только издававшийся в России, но и поступавший из Англии. Собранный им альбом "Кrim-Krieg" всегда хранился в его кабинете не только Старого, но и нового Большого дворца, а затем стал дорогой реликвией для Николая II. Позже Александр II поручает русским художникам создать галерею картин на сюжет русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Лучшие баталисты выполняли этот заказ. В Ливадийских дворцах находились целые серии графических работ на исторические темы, созданные Горшельтом и Бланшаром. Собирались книги исторического содержания, которые заполняли книжные шкафы наряду с сочинениями Пушкина, Лермонтова, Гоголя...
Малый дворец был также наполнен произведениями искусства, тем более он строился для наследника, впоследствии имератора Александра III, создавшего в Петербурге Музей Русского искусства, основу которого составили художественные произведения из личной коллекции императора. Александр III любил свой состоявший из 12-ти комнат уютный Ливадийский дворец. В нем он продолжал жить, став императором. В нем торжественно было отмечено в 1891 году 25-летие его супружеской жизни с Марией Федоровной. На празднование в Ливадию тогда приехали многочисленные коронованные родственники императора и императрицы из Дании, Англии и других стран Европы, которым очень понравилось новое царское имение. Так распорядилась судьба, что в этом же Малом Ливадийском дворце в кресле своей спальни 20 октября 1894 года в 49-летнем возрасте скончался император. После отпевания в Ливадийской церкви и бальзамирования тело его было перенесено на руках траурной процессии в Ялту, оттуда крейсер Черноморского флота "Память Меркурия" перевез его в Севастополь, а затем по железной дороге - в Петербург для погребения в Петропавловском соборе - родовой усыпальнице Романовых. По желанию Марии Федоровны на месте где стояло кресло, в котором скончался Александр III, в пол был врезан крест из разных пород дерева (кресло было отправлено в Петербург в Музей Александра III). К сожалению, Малый дворец сгорел во время Великой Отечественной войны.
Со временем облик Ливадии менялся, старые постройки перестраивались, сменялись новыми, но и в настоящее время элементы архитектурного ансабля, созданного Монигетти, можно заметить в немногих сохранившихся старых зданиях с деревянной ажурной резьбой, в фонтанах, украшающих уголки парка. Впоследствии в Ливадии строится много зданий другими зодчими, но все они в полной мере заимствовали идеи, воплощенные в шестидесятые годы. Изо всех построек в Ливадии лучше всего сохранилась при позднейших перестройках дворцовая Крестовоздвижеская церковь - один из шедевров Монигетти (заложенная 8 сентября 1862 г. по старому стилю). Проектируя её, архитектор обратился к византийскому стилю, который был широко распространен в аналогичных постройках середины и второй половины XI)! века. Источником его вдохновения была также архитектура грузинских церквей. Изящная церковь, украшенная внутри резьбой по дереву, цветными стеклами витражей, восхищала уютностью и благолепием. С большим мастерством из инкерманского камня, из которого построена вся церковь, был выполнен сложный орнаментальный фриз, завершающий стены, и рельефное обрамление окон. В мае 1863 г. Монигетти было предписано: "Вместо глухого окна на алтарной стене церкви сделать рельефный крест"! По словам современников, церковь пленяла "грацией и изящной простотой". Первоначально крыша ее завершалась цилиндрическим барабаном, покрытым рельефным орнаментом и увенчанным конической чешуеобразной кровлей с крестом. Это особенно роднило Ливадийскую церковь с грузинскими постройками! Позже, с устройством на крыше светового фонаря, церковь в какой-то степени утратила цельность художественного образа.
Для внутреннего оформления церкви Монигетти приглашает своего друга - академика А. Е. Бейдемана. В июле 1862 года Бейдеман составляет смету "на написание образов для предполагаемой до дворце Ливадии церкви", затем он расписывает стены всего храма многофигурными композициями и изображениями святых. В ноябре 1863 г. дается распоряжение - заказать Бейдеману изготовление хоругвей. Как отмечалось в документах того времени, все росписи Бейдемана были выполнены "вполне художественно и изящно". Этим же документом подтверждалось, что в сентябре 1863 года "все работы в церкви, как внутри, так и извне ее совершенно окончены". Практически строительные работы были завершены в 1863 г. На акварели австрийского художника Рудольфа Альта, побывавшего в Ливадии в этот год церковь изображена уже построенной. В апсиде церкви была вмонтирована декоративная плита (не сохранившаяся до наших дней, видна на акварели). Текст, вырезанный на ней по сторонам стилизованного креста, восстановлен по архивным документам: "Спаси Господи люди твоя... Храм сей устроен в честь воздвижения Честного и Животворящего Креста в лето от Рождества 1863 г.". С 1864 по 1866 г. осуществлялась внутренняя отделка храма, освящение которого состоялось 23 августа 1866 г. В 1870 г. для царским врат Ливадийской церкви были куплены два образа в золоченых ризах и 25 икон.
Эта церковь стала своеобразным хранилищем святынь, поднесенных в дар царской семье. В одном из документов Крымского архива "Об иконах, уступленных князьями грузинскими Императорскому Величеству", перечисляются древнейшие реликвии грузинских царей, подаренные Александру II. Среди них: "образ Иверской Божьей Матери, греческого письма X века, присланный императором Маврикием", "частицы Животворящего Древа, собранные в XII веке царицей Тамарой в золотой ковчег с мощами св. Равноапостольной Нины, отвоеванные царем Ираклием у хана Ага Магомета в XVIII в. после памятного разорения Тифлиса и заключенные им в золотой ковчег с рубинами, бирюзой и жемчугом" и многие другие.
С Ливадийской церковью связаны некоторые памятные события: здесь отец Иоанн Кронштадтский принимал у Николая II присягу на верность российскому престолу. Здесь же гейсенская принцесса Алиса была миропомазана и получила имя Александры Федоровны.
Большие работы в 60-е годы были проведены и по парку. Старший садовый мастер Геккель с сыном побывали в Австрии, Германии, Голландии, откуда привезено было большое количество саженцев, главным образом субтропических растений. То, что было начато в парке при Потоцких, продолжено было Геккелем: посажены секвойи, созданы рощи магнолий, увеличились пальмовые аллеи и перголы. Были построены красивые беседки - Турецкая, Лавровая, Розовая, Китайская. Из Франции были завезены до 400 сортов роз, различные хризантемы, камеи, азалии, вьющиеся растения. Для придворцовой части парка в 1869 году были заказаны фонарные столбы в Петцгольде близ Дрездена.
Расширялись виноградники. Уже с 1863 года вина Ливадии на международных выставках награждались золотыми и серебряными медалями. Ливадийское имение стало одним из лучших на Южном берегу.
В 1871 году автор "Путеводителя по Крыму для путешественников" М. Сосногорова так описывала Ливадию: "На пространстве между Ялтой и Алупкой, где сгруппированы богатейшие дачи Южного берега, дача Ливадия, принадлежащая Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Александровне, занимает теперь, без сомнения, первое место. " Ливадия в своем великолепии и красоте может быть сравниваема с царскими жилищами Петергофа и Царского Села - только при очаровательной обстановке природы Южного берега, величественных гор и моря.
Особенно замечательны в Ливадии дворец императрицы и церковь, построенная архитектором Монигетти в чрезвычайно изящном стиле. Оранжереи Ливадии наполнены самыми редкими южными растениями. Не менее значительны туннель, ведущий к морю, с белым павильоном в восточном вкусе, воздушные галереи или периголы, увитые богатыми розами... В Ливадии несколько прекрасных фонтанов...
Дворец Государя наследника стоит немного подалее от дворца Императрицы. Дворец этот построен также г. Монигетти, как и все здания Ливадии, во вкусе и с орнаментовкою восточных дворцов и напоминает великолепные в этом роде здания Константинополя.
Виноградники Ливадии обширны и дают хорошее вино".
В 1872 г. было принято решение для больной туберкулезом Марии Александровны устроить в горах летние помещения и оборудовать там молочную ферму. В апреле 1872 года министр императорского двора передает управляющему Ливадийским имением "приказание устроить летние помещения ("Чаиры") в горах", архитектору и садовнику имения - подготовить для них место. Такое место было выбрано в Эреклике и в течение всего лета 1872 г. шло строительство и устройство подъездной дороги. К этим работам были привлечены солдаты пехотных полков. Уже осенью императрица Мария Александровна смогла отдохнуть на новой даче в Эреклике. И тогда же художник Ф. А. Васильев, находившийся в это время в Ялте, писал по заказу Великого князя Владимира Александровича виды Эреклика.
В сентябре 1872 г. старший архитектор департамента Резанов, побывав в Эреклике, сообщил: "Постройка летних помещений в Ливадии была срочной и проводилась весьма поспешно. Некоторые детали сделаны временными, и их надо заменить постоянными... Работы начать немедленно по отъезде императрицы". Вскоре все было приведено в порядок, развивалась молочная ферма, из Галаца вывозили швейцарский рогатый скот, славившийся высоким качеством молока.
В 70-е годы в ливадийских постройках были проведены некоторые ремонтно-реставрационные работы: перемена потолочных и половых балок в Большом дворце (1870 г.), а затем замена деревянных балок на рельсы, частичная переделка крыши, полов, замена сосновых рам на дубовые. В октябре 1870 г. были отпущены средства для устройства сцены в зале дворца. Летом 1878 г. швейцарский подданный живописец Рафаэль Изелла возобновил в церкви некоторые живописные и орнаментальные работы. С ним же был составлен договор, что в течение июля - августа того же года он возобновит росписи в кабинетах императора и великой княжны Марии Александровны, в малой столовой. В мае - июне 1876 г. он же реставрировал фрески в мраморном дворике и большой гостиной, исправлял потолки на балконе Ее Императорского Величества, в августе 1878 г. ему поручалось "исправление ветхостей и загрязнившихся частей Турецого павильона".
В церкви в 1887 г. росписи Бейдемана были заменены мозаикой, выполненной итальянцем Сальвиатти.
Тогда же рядом с церковью была построена звонница из того же инкерманского камня по рисунку профессора Д. Гримма, который стремился создать единый архитектурный ансамбль: простые четкие линии звонницы перекликаются с архитектурными формами церкви, а внутренние объемы для размещения колоколов повторяют очертания спаренных оконных проемов церкви. Как показывают архивные документы, на кладку звонницы ушло 128 каменных блоков, которые плотно подгонялись один к другому крестьянином из Орловской губернии Трифоном Агафоновым Костиковым. В свидетельстве, выданном ему, отмечалось, что "произведены все работы... согласно плану и рисункам, с выделкой всех орнаментов, с полным знанием дела и вполне добросовестно, что и удостоверяется подписью с приложением казенной печати "Ливадия"".
Около звонницы в 80-х годах была установлена небольшая круглая колонна из светло-серого мрамора с надписью на арабском и турецком языках, в которой воспевается "его величество шах султан - победитель". Предполагается, что эта колонна была высечена в честь турецкого султана Махмуда II и попала в Ливадию в качестве трофея после русско-турецкой войны 1877-78 гг.
В 1891 г. территория имения увеличилась до 350 десятин за счет приобретения земель Ореанды. В 1894 г. летняя резиденция в Ливадии перешла по наследству последнему русскому императору Николаю II.
В начале XX в. в Ливадии начинают возводиться большие каменные постройки. Первым из них был заложен дом министра Императорского Двора и уделов. В архивных документах сохранилось описание этого события:
"В лето Рождества Христова 1901 сентября 16 дня в благополучное царствование Его Величества Государя Императора Николая II в бытность министром Императорского двора и уделов барона В. Б. Фредерикса, начальником Главного Управления уделов князя В. С. Кочубея заложен дом Министра Императорского Двора и уделов. В закладке камня принимали участие Управляющий имением Его Величества "Ливадия" генерал-майор Л. Д. Евреинов, настоятель Ливадийской церкви Иустин Юзефович, строитель здания архитектор имения А. А. Бибер и другие служащие имения".
Летом 1901 г. велись подготовительные работы к строительству - подводился к месту будущего дома водопровод из главного ореандского источника. К декабрю 1901 г. были возведены каменные стены и сделана крыша. В первой половине 1902 г. клались печи, в доме проводилась внутренняя отделка. В мае 1902 г. Биберу посылается предписание: "В связи с тем, что до осени остается мало времени, предлагается безотлагательно заняться выяснением всего относящегося до дома Министра, постройка которого должна быть завершена к концу года". Как было предписано, все строительство было завершено в 1902 г. Большие блоки серого крымского известняка, из которого построен дом, с рустовкой на первом этаже и в обрамлении окон, громоздкие балконы на массивных кронштейнах, крупные членения здания придают ему суровость и тяжеловесность. Позже - в 1903, 1909 и 1911 гг. - проводилась частичная перепланировка и переоборудование дома.
Содержание имения в должном порядке требовало больших затрат. Вот расчет доходов и расходов за 1906 г.: от продажи вина и сдачи в аренду ялтинских домов доход составил около 57 тысяч, а расход по имению - 160 тысяч. Таким образом, ежегодно Главное управление уделов пересылало в Ливадию от 50 до 150 тысяч.
К началу XX в. Большой и Малый дворцы, построенные Монигетти, уже не удовлетворяли запросы царской семьи. В 1904 г. после обследования Большого дворца выяснилось, что в деревянных конструкциях дворца развился злокачественный грибок, поэтому было решено снести дворец до основания и на его месте построить совершенно новый. Проектирование и постройка дворца были поручены архитектору Н. П. Краснову.
Николай Петрович Краснов (1864--1939) родился в Коломенском уезде в крестьянской семье. Образование получил в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Его дипломная работа была удостоена Большой серебряной медали.
к началу страницы

История строительства Ливадийского дворца
12 декабря 1909 года был утвержден проект дворца и сразу же, в этот день, начальник Главного Управления уделов князь Кочубей издает распоряжение возложить на классного художника архитектуры губернского секретаря Н. П. Краснова "все работы по сломке и сносу зданий Большого дворца, Фрейлинского и кухонного домов и возведению нового Дворца, Свитского дома, кухни, оборудование новых зданий, полный ремонт существующего здания дворцовой церкви, устройство новой подъездной дороги ко дворцу и переустройство прилегающей ко дворцу части парка", а также частичный ремонт дома министра двора (барона Фредерикса).
Управление уделов уполномачивало Краснова "выбирать себе помощников, чертежников, конторщиков, десятников и весь остальной низший персонал служащих при работах, закупать и заготовлять по своему усмотрению весь необходимый строительный материал, устанавливать цены на рабочих, материалы и на самые работы и выбирать фирмы, артели и отдельных лиц для сдачи им подрядным способом отдельных работ... заключать словесные и письменные договоры на разного рода подряды, поставки и работы, на условиях по ... своему усмотрению".
"Во всем,- говорилось в распоряжении,- что Вы на основании настоящего уполномочия законно совершите, Главное управление уделов верит, спорить и прекословить не будет".
В принятом решении о строительстве дворца были определены точные сроки окончания всех работ. Краснов должен был принять "все зависящие от него меры,- как говорится в этом документе,- к окончанию... всех работ и к оборудованию дворца и других при нем зданий с внутренней обстановкой к концу августа 1911 г.".
Получив это предписание, Краснов сразу же приступил к работе. В его распоряжение были предоставлены старые фрейлинский и свитский дома с соответствующей обстановкой. (Когда эти дома были разобраны, контора строительства была размещена в Ялте.) Уже к этому времени Красновым были выполнены все основные чертежи здания, эскизы оформления его интерьеров и рисунки для изготовления мебели.
При возведении Ливадийского дворца ярко проявился талант Краснова. Не только как архитектора, творчески мыслящего, обладающего безупречным художественным вкусом, но и как умелого организатора и руководителя всех строительных работ. Уже в январе 1910 г. он заключает целый ряд договоров с подрядчиками, различными фирмами, артелями, магазинами, поставлявшими материалы и выполнявшими определенные заказы, с мебельными и другими фабриками и мастерскими. По всей вероятности, самый первый договор архитектор заключил 12 января 1910 года с известным петербургским мебельным фабрикантом Ф. Ф. Тарасовым, которому передал рисунки, эскизы, чертежи мебели для Большой столовой. 21 января Краснов заключает договоры с двумя подрядчиками строительных работ: Г. С. Пасхалиди принял на себя обеспечение работ по возведению стен из инкерманского камня, а цоколь дворца из гаспринского известняка обязался выполнить И. С. Курочкин.
Для размещения рабочих необходимо было строить бараки, поэтому 22 января Краснов заключает подрядный договор с подрядчиком плотницких работ А. Ф. Канащенковым.
Для того чтобы сделать дворец интересным в архитектурно-художественном отношении, Краснов планирует использование самых различных материалов и в создании внешних пластических форм дворца, и во внутренней отделке его интерьеров. Для выполнения этих работ Краснов нашел для каждого материала соответствующего мастера, либо фабрику, фирму. Постепенно он заключает с ними договоры: 28 января был заключен договор с ялтинским владельцем каменотесной мастерской X. И. Калфа на изготовление из кримбальского камня 32-х колонн для оформления самой красивой части архитектурного дворцового ансамбля - итальянского дворика. 20 февраля договором с подрядчиком "каменно-гранитных ломок и мраморно-скульптурных работ" С. Л. Уберти (мастерская в Гурзуфе) на оформление главного портала дворца начинается плодотворное сотрудничество Краснова с этим мастером, поставлявшим скульпторов, работавших По каррарскому мрамору. 24 февраля ялтинский владелец мастерской мраморных изделий А. Е. Фирис принял заказ на выполнение резных деталей дворца из Балаклавского мраморовидного известняка. 10 февраля - договор с гражданским инженером С. И. Петровым на проведение железобетонных работ; 15 февраля - с К. И. Вальчинским об укладке паркета; 16 февраля - Ялтинским столярным мастером А. Р. Шиллингом на изготовление дубовых дверей и окон, а позже на оформление каштановым дере вом бильярдной. Этот список можно продолжать...
Все заказы, входившие в условия договоров, должны были выполняться в строгом соответствии с чертежами, рисунками и моделями, выданными Красновым.
В течение января 1910 года не только заключались договора, но и шла усиленная работа по подготовке места для строительства. К 15 января все было готово к сносу старых зданий: убрана вся мебель, бытовые и декоративно-прикладные предметы. Было закрыто сквозное движение через Ливадию, закрыт для осмотра Малый дворец. 21 января 1910 года - фотографом Семеновым, который фиксировал все работы, проходившие в Ливадии, был сделан последний снимок старого Большого дворца, а в феврале дворец был уже разобран.
С 21 января 1910 года началось финансирование строительства и учет всех расходов, связанных с сооружением дворца и его оформлением. Было утверждено, что Главное управление уделов будет перечислять в Ливадию ежемесячно по 100 тысяч рублей. 1 февраля в Ялтинском банке был открыт специальный счет № 69 - "постройка дворца Его Императорского Величества в Ливадии", но вскоре он был закрыт и заменен с 11 февраля новым текущим счетом № 70 "Кабинет Его Величества" в том же Ялтинском банке с 4% годовых. Как указывалось в одном из отчетов управляющего Ливадско-Массандровским управлением от 25 февраля "на уплату по ордерам строителя дворца архитектора Краснова требуется в среднем по 15 тысяч в неделю". В ежемесячных отчетах о строительстве точно подсчитывались все расходы: "На 28 апреля,- читаем мы в одном из таких отчетов,- осталось 72 644 рубля, хватит Краснову не более как на две недели". "На 1 марта по ведомостям Краснова уплачено 66 тыс. 829 руб. 72 коп.,- говорится в очередном отчете,- просьба к 15 марта выслать еще 100 тысяч".
Регулярно, каждый месяц, перечислялись деньги по 100 тысяч рублей, а с июня 1910 года, когда шла интенсивная работа по кладке стен дворца, а затем и по оформлению его интерьеров, деньги отправлялись в Ливадию дважды в месяц по 100 тысяч рублей. В течение 26 месяцев - с января 1910 года по февраль 1912 года деньги были перечислены 40 раз, и после окончания строительства - в марте-апреле 1912 года - было выделено для Ливадии по 50 тысяч дополнительно.
В течение января и февраля 1910 года проводились большие земельные работы по рытью котлована для Большого дворца. Для их выполнения был заключен договор с целым рядом подрядчиков: Зекирья Абдул Керим, Юнус Лиман Оглы, Рык Матвей Григорьевич, Шевчук Фаддей Николаевич, Файнберг С. М. Подрядчик Пасхалиди также поставляет чернорабочих. Артель камнебойцев Ф. Карева была привлечена к работе на тот случай, если в грунте будут попадаться крупные камни или скальная порода.
Ялтинский фотограф И. И. Семенов был приглашен в имение для проведения фотофиксации этапов строительства нового Большого дворца. Первый снимок фотограф сделал в феврале 1910 года - "Выемка грунта под здание", а второй - в марте, когда началась кладка фундамента.
На земляных, а позже на других работах было занято большое количество рабочих. Для их размещения Управление уделов разрешило построить шесть бараков "на свободных полянах Ореанды" и в Ливадии. Строительство их проводили рабочие подрядчика А. Ф. Канащенкова. Согласно договору от 22 января, он обязался поставить мастеров-плотников с необходимыми инструментами. "Рабочие, - говорилось в договоре,- должны быть опытные, трезвые и должны подчиняться всем распоряжениям, установленным строителем Красновым". Помимо строительства бараков, плотники выполняли и другую работу. В летнее время - до 1 ноября - им платили по 1 рублю 75 коп. в день, зимой - по 1 рублю 50 коп.
В феврале-марте 1910 года началось переустройство парка и сооружение подъездной дороги ко дворцу, подготовка к дренажным работам - рытье канавы с северной стороны будущего дворца. Возводилась подпорная стена у южного фасада здания барона Фредерикса и будущего Свитского корпуса.
Торжественную закладку дворца было решено провести в день тезоименитства Александры Федоровны. К этому дню было изготовлено три деревянных креста и металлическая доска с высеребренной надписью, выполненная в Ялтинской граверно-ювелирной мастерской Ф. А. Байерле (стоимостью 50 рублей). В начале апреля Министерство Императорского Двора направило Распоряжение управляющему Ливадско-Массандровским удельным управлением: "Главное управление уделов разрешает Вам совершить 23 текущего апреля месяца в день тезоименитства Ея императорского Величества Александры Федоровны закладку строящегося нового Дворца в имении Его Величества "Ливадия". Торжество закладки... должно быть начато молебствием и закончено праздничным угощением лиц, принимающих в деле постройки дворца непосредственное участие, главным образом - рабочих, причем последних следует одарить ситцевой рубашкой каждого". На эти торжественные мероприятия министерство отпустило 2 тысячи рублей.
Все было проведено в соответствии с этими указаниями. Для 650 рабочих в торговом заведении В. П. Товчи-Гречко "Торговля всеми продуктами, мясными и другими товарами" были заказаны обеды стоимостью по 65 копеек. Для высоких гостей, приближенных и технического персонала, причастного к строительству дворца, из гостиницы "Метрополь" было получено согласно заказу завтраков на 75 персон по 6 рублей и на 76 персон по 3 рубля.
Итак, 23 апреля 1910 года было официально объявлено о начале строительства дворца, а возведено было это прекрасное здание всего за 17 месяцев: 14 сентября 1911 года дворец был освящен. Удивительно короткий срок для такого большого и художественно оформленного дворца! Краснов смог распланировать всю огромную работу не только по месяцам, но и по дням. Все было скоординировано им так, что более 50 различных фирм, фабрик, заводов, мастерских и других предприятий, с которыми были заключены договоры, а также большое количество подрядчиков-артельщиков точно в установленные архитектором сроки выполняли все заказы, поставки, подряды и порученную им работу. За каждый просроченный день, обусловленный договором, устанавливался штраф. Самая большая неустойка - в размере 100 рублей - была определена для работы по кладке стен дворца. Большое количество рабочих и мастеров разных специальностей, непрерывная работа без праздников и воскресных дней, нередко и в ночное время - все это способствовало быстрому возведению дворца.
Краснов определил своих заместителей-помощников: за технико-строительную часть отвечал инженер П. А. Крестинский, за художественно-архитектурную - архитектор А. К. Иванов, за строительство Свитского корпуса - архитектор Л. Н. Шаповалов, административно-распорядительными вопросами (особенно во время отъезда Краснова) ведал надворный советник И. А. Брызгалов.
В апреле проводились интенсивные земельные работы - выемка грунта, углубление рвов под фундамент. Для создания прочного фундамента из вырытого для него котлована вначале выкачивалась вода, бурились скважины и забивались в них деревянные сваи. Специально для этой работы был приглашен подрядчик Сергей Дмитриевич Цуркан. В заключенном с ним договоре говорилось, что сваи должны "забиваться копрами, лебедками, бабами", при этой работе необходимо использовать канаты и цепи. Цуркан обязался поставить "артель из русских и татар", работа должна была проходить непрерывно - днем и ночью, не исключая праздничных дней. В ночное время должно быть обеспечено освещение фонарями. За праздничный день устанавливалась полуторная оплата.
С начала мая начинают работать каменщики, бетонщики, метальщики по закладке фундамента. Для его прочности помимо деревянных свай забивались и металлические, укладывались железные балки и рельсы. Все это бетонировалось. 15 мая фотограф Семенов делает следующую фотосъемку: "Забивка железных подушек фундамента".
Чтобы фундамент сделать прочным и защитить дворец от возможных оползней, почти одновременно с Цурканом - 13 апреля 1910 года - заключается договор с И. Е. Вардзеловым на выполнение дренажных работ и устройство водосборной галереи длиной в 5,5 саженей, шириной 12 вершков и высотой в 1 аршин 10 вершков. Эта работа в основном проводилась в мае.
Для предохранения фундамента от грунтовых вод и сырости применялся специальный материал церезит - изоляционная масса для составления водонепроницаемого цементного раствора. Получали его по нескольку пудов от харьковского представительства товарищества "Производство терразита", находящегося в Берлине.
По окончании строительства дворца, 1 мая 1912 года, был составлен "Отчет о расходах по сооружению дворца". Согласно этому отчету, во время первого этапа строительства на земляные работы было затрачено 64 425 рублей, из них больше половины - 35 888 рублей - было уплачено Вардзелову. Уже это говорит о том, какое большое внимание уделялось созданию прочной дренажной системы.
Одновременно с закладкой фундамента и дренажными работами ко дворцу подводился водопровод и устраивалась канализация. На проведение водопровода был заключен договор с Ялтинским кузнечно-слесарным заведением братьев Ивана и Кузьмы Максимовичей Перфильевых (ул. Дерекойская). В мае 1910 года рабочие этого заведения приступили к работе.
При проведении водопровода был дан заказ на изоляционные материалы "заводу изоляционных материалов акционерного общества Эд. Арпс и К°" в Одессе. В рекламе этого общества говорилось, что его отделения находятся в Москве и Петербурге, Фабрика для обработки пробкового дерева - в Португалии и в Алжире. Эта фабрика готовила лапидит и суберит - "пробковые материалы для изоляции паровых котлов, а в строительстве для простенок замена кирпичных сводов". "Лапидит,- говорилось в рекламе,- обладает огнеупорностью, легкостью, звуконепропускаемостью, непроводимостью холода и жары". При проведении водопровода в Ливадии трубы обкладывались пробковым шлангом, полученным от Арпс.
В первой половине мая на кладке фундамента, дренажных, водопроводных и канализационых работах было занято 68 каменщиков, 30 бетонщиков, 39 мегальщиков и подносчиков, в конце мая уже работало 88 каменщиков, всего было занято на строительных работах в это время до 200 рабочих.
Согласно архивным документам, их работа оплачивалась следующим образом: каменщики получали по 20 копеек за 1 час работы, бетонщики - по 30 копеек, каменщики по бетону - по 50 копеек, мегальщики, подносчики, чернорабочие, вычерпывающие воду, - по 10 копеек. Рабочий день считался 5 часов. За другие виды работ: плотникам платили по 2 руб. 25 коп. в день, слесарям - по 2 руб. 50 коп., земляные работы оплачивались по 1,50 - 2,25.
Уже с апреля работы проводились и в ночное время, тогда оплата увеличилась на 1 - 1,5 рубля. Ночью "по требованию строителя дворца архитектора Краснова,- как говорилось в одном документе,- зажигались керосино-калильные фонари". Это сохранялось на протяжении всего периода строительства дворца. Вот отчет за 1910 год: в апреле зажигались фонари "3 раза, в мае - 4, в июне -1, июле - 4, августе - 5. Итого 45 фонарей-месяцев". Всего было уплачено 658 руб. 35 коп. (по 14 руб. 65 коп. за ночь).
5 мая управляющий Ливадийским имением сообщал в своем рапорте Главному управлению уделов: "Работы идут чрезвычайно быстро, организованы они очень хорошо, и если в последующее время погода будет также благоприятствовать как и до сих пор, то, по всей вероятности, постройка дворца и других при нем домов будет закончена к осени будущего года".
К середине июня фундамент был забетонирован и началась кладка стен. Главными подрядчиками этих работ были Г. С. Пасхалиди и Ф. Н. Шевчук. Так как стены дворца возводились из инкерманского камня, добываемого близ Севастополя, то и мастера в основном приглашались из Севастополя. Еще 21 января 1910 года с Георгием Савельевичем Пасхалиди был заключен договор на выполнение земляных, бетонных и каменных работ. Он обязался поставить 200 рабочх, в том числе каменотесов. В договоре отмечалось: "Кладка из инкерманского камня фасадных частей стен должна производиться особо тщательно, без всяких вставок, без отбития краев и каких-либо подмазок мастикой, и камень должен быть лучшего качества без изъянов и ржавых пятен". Договором предусматривалась возможность привлечения к работе других мастеров-каменотесов: "Для ускорения дела Краснову предоставляется право поставлять для вырубки карнизов, орнаментов и других украшений мастеров и других подрядчиков, а также если ...работы Пасхалиди окажутся недостаточно тщательными".
К мастерам, возводившим стены дворца, предъявлялись большие требования. Когда 10 июня 1910 года заключался договор с другим подрядчиком каменных работ, Фаддеем Николаевичем Шевчуком, ставилось условие: "поставляемые... каменщики должны быть опытные мастера, умеющие работать из инкерманского камня чистые лицевые стены - со всеми выступами, впадинами, согласно выдаваемых архитектором Красновым чертежей и указаний". Шевчук обязался "поставить из Севастополя артель каменщиков в количестве 100 человек, способных на специальные работы из инкерманского камня".
Эти два подрядчика - Пасхалиди и Шевчук - поставляли каменщиков на протяжении всего строительства. Количество каменщиков и каменотесов колебалось от 30 до 80 человек в день. Так, в сентябре 1910 года работало от 40 до 65 человек, в ноябре от 40 до 78 (в праздничный день - 7 ноября - 68 человек, в воскресенье 28 ноября - 61 человек), в декабре - от 30 до 57 человек. В январе-феврале 1911 года по 30-35 человек, в марте - 25 человек.
За работу каменщик по кладке стен получал по 2 руб. 10 коп. в день. Самую высокую заработную плату на строительстве дворца получали каменотесы, которые работали по высеканию рельефных украшений стен и карнизов: кронштейнов, медальонов, картушей, капителей, сандриков для окон и других резных деталей. Каменотес-скульптор получал от 2 руб. 50 коп. до 5 руб. в день в зависимости от сложности рельефных работ. По оплате эта работа приравнивалась к резчикам по мрамору.
В подряде Пасхалиди работали русские мастера, татары, греки. Достаточно перечислить некоторые фамилии, чтобы понять интернациональный состав каменщиков: Акимов Петр, Барамонов Дмитрий, Гришин Иван, Склавопуло Николай и Георгий, Гиориади Кирьян, Комиано Христо, Стопул-оглу Георгий, Христо-оглу Стефан, Лазарь-оглу Василий и др.
По фотофиксациям Семенова в июне 1910 года проходила "Работа из камня для фасадов", в июле - кладка стен.
Не всегда взаимоотношения рабочих с подрядчиками складывались гладко. В одном из писем Краснову Пасхалиди пишет об "известных... происшедших забастовках рабочих 15 мая, 16 и 17 июня, что вызвало препятствия к производству работ", а в другом письме от 17 августа 1910 года он сообщает: "Вначале возмутительная неожиданная забастовка на пароходе и на берегу заставили меня уплачивать поденщикам вместо 1 руб. 20 коп. - 1 руб. 60 коп. и дороже, а равно и забастовки при постройке заставили меня платить поденщикам вместо 1 руб. 20 коп. - 1 руб. 50 коп., а вместо 1 руб. 60 коп. до 2 руб. 50 коп. поденных с сокращением установленного рабочего часа на полчаса".
Судя по архивным документам, в августе-сентябре 1910 года на строительстве дворца работало больше каменщиков из подряда Шевчука. Возможно, это объясняется тем, что у Пасхалиди иногда происходили неприятные инциденты с рабочими. В сентябре 1911 года они направили письмо Краснову: "От рабочих каменщиков Шевчука... Мы, рабочие, ни в коем случае не желаем продолжать работу от подрядчика Пасхалиди, а лишь только желаем продолжать работу от самой конторы или же, так как и продолжали, - от Шевчука, потому что он - Пасхалиди - недобросовестный на расчет в глазах наших. Он посылал от себя доверенного в Севастополь. Доверенный договорил людей, по его слову, по 2 руб. 30 коп., а расчет произвел по 1 руб. 88 коп... Ввиду этого заявляем Вам, что мы работу от подрядчика Пасхалиди продолжать не будем. В том и подписуемся к сему заявлению рабочие Шевчука..."
Далее идет 66 подписей, в том числе: Филипп Изотов, Иван Сухоруков, Николай Цуканов, Андрей Земских, Семен Данилов, Афанасий Терешкин, Афанасий Корюшин, Федор Сорокин и др.
В конце заявления - приписка: "7 сентября по просьбе нашего хозяина Шевчука мы, каменщики, все стали на работу, но подрядчик Пасхалиди работать нам всем не дал. Ввиду этого просим Вашего распоряжения".
И еще один документ, раскрывающий взаимоотношения Пасхалиди с рабочими. В контору управления имением поступило в сентябре 1910 года заявление мраморщика Дмитрия Медведева, который просит выдать ему 16 руб. 50 коп.: за работу в течение пяти праздничных дней 12 руб. 50 коп. (по 2 руб. 50 коп. в день) и 4 руб. за 16 часов работы (по 25 коп. в час). Эта просьба объяснялась тем, что, несмотря "на неоднократные требования, Пасхалиди не платит".
Но все же Пасхалиди на протяжении 1910 и всего 1911 года выполняет подрядные работы, в основном по камню. В апреле артель выполнила большую работу: 19 колонн инкерманского камня для террас первого этажа дворца, 194 кронштейна для дворца и 28 - для башни и 219 медальонов два карниза.
По итоговому отчету о расходах по стротельству дворца Пасхалиди уплачено: за земельные работы - 21503 руб., за бетонные - 2217 руб., за каменные - 370138 и еще 1927 руб., всего - 395785 руб. из общих расходов по каменным работам - 494050 рублей.
При строительстве дворца использовались самые лучшие строительные материалы, доставляемые из разных мест: гаспринская глина, песок из Севастополя, специально для штукатурных работ применяли копсельский песок (из имения Копсель генерала Хорвата), портландский цемент новороссийских заводов, севастопольский жженый кирпич завода Шталя. Английский огнеупорный кирпич поставлял Пасхалиди, керсенский камень и феодосийский кирпич - Апостолий Иванович Бурджи, который в Ялте занимался продажей этих материалов.
Для строительства дворца в основном был использован местный строительный материал - гаспринский известняк для фундамента и цоколя дворца, инкерманский камень - для лицевых стен, балаклавский мраморовидный известняк и кримбальский камень для архитектурных деталей дворца. Кримбальский камень добывался близ Севастополя в так называемой Крымской балке. 24 января 1910 года Пасхалиди обязался поставить в Ливадию кримбальский камень для колонн и цокольных карнизов. Ему было предписано отбирать камень "самого лучшего качества, без черноты и ржавчины" и чтобы при строительстве швы камней могли быть "плотно пригнаны".
28 января на исполнение из этого камня 32 колонн для Итальянского дворика был заключен договор с Христофором Ивановичем Калфа. Его мастерская (на набережной Ялты в парке Мордвинова) именовалась "Заграничная специальная мастерская по изготовлению памятников, киот, статуй, фонтанов, лестниц, надписей на всех материалах". К 1910 году его фирма существовала уже 12 лет. В договоре, заключенном с Красновым, Калфа брал на себя обязательство "сделать и поставить на указанное... место в постройку Большого Ливадийского дворца 32 штуки колонн из кримбальского камня, самого лучшего качества, по представленному образцу". В ноябре колонны были изготовлены высотою в 3 аршина 3 вершка диаметром в 10 вершков. В августе и сентябре 1911 года Калфа делает мраморные подоконники для дворца и плиты из кримбальского и гаспринского камня для церковного дворика.
В сентябре 1911 года Калфа устанавливает в Итальянском дворике итальянский фонтан-колодец. Судя по архивным источникам, история этого фонтана такова: Императрица через Бенкендорфа заказала в Италии фонтан для Итальянского дворика. Временно во дворике был поставлен маленький итальянский колодец. Фонтан был приобретен в Италии и отправлен в Ливадию морем через Одессу. Как сообщалось в Управление Ливадийским имением "из Турина на Одессу отправлено 25 ящиков камней обработанных весом в 9680 кг и один ящик весом 3 тысячи кг". 16 сентября 1911 года, как отмечено в одном из финансовых документов,- "разгружали фонтан, прибывший из Турина. Оплачено Копылову 6 руб., Марееву 5 руб. Всего 11 рублей". Тогда же, в сентябре, Калфа собрал и установил фонтан.
Рельефные украшения из балаклавского мраморовидного известняка выполнял подрядчик каменных и мраморных работ турецко-подданный Анастасий Евстафьевич Фирис (его основная мраморно-мозаичная мастерская находилась в Одессе, а в Ялте по улице Гоголевской против почты был расположен его магазин и "мастерская мраморных изделий"). К моменту заключения договора с Красновым Фирис уже был отмечен за свои работы наградами: в 1904 году - серебряная награда от Эмира Бухарского, в 1910 году "благодарное" Миллеровское общество сельского хозяйства удостоило его золотой медали.
24 февраля 1910 года Краснов заключает с Фирисом подрядный договор о выполнении "из Балаклавского мраморовидного известняка наличника двери полированного под люстру в Большой дворец". Стоимость работы определялась в 2100 руб., срок - 15 августа 1910 г., неустойка 10 руб. в день. Эти деньги были сполна выплачены Фирису, при чем при установке наличника пришлось немного расширить стены. Работа по установке была выполнена за 3,5 дня. На основании договора от 22 апреля 1910 года Фирис выполнял мраморные ступени для лестниц "из цельного куска каррарского мрамора (биянко-кияро), полированного со всех сторон под люстру".
Мастерами Фириса в арабском дворике укладывались мраморные плиты вокруг цветника и облицовывались мрамором стены, свободные от изразцов, ставились подоконники. У главного и малого подъездов оформлялись площадки.
22 сентября 1911 года Фирис направляет письмо Краснову: "Считая своим нравственным долгом выразить Вам доверие по изготовлению всех нужных мраморных работ, произведенных мною в Ливадии, во дворце Его Императорского Величества, я осмеливаюсь почтительнейше просить Вас не отказать выдать мне удостоверение в том, что моими работами остались довольны. Кроме того, я рассчитываю на Вас, Николай Петрович, что как до сего времени, так и в будущем я не буду оставлен Вашим уважаемым вниманием и, если будут Вами намечаться лица, производившие во Дворце работы, к награждению, то не уроните и мой престиж перед остальными мастерами."
По окончании строительства дворца, в 1911 году Фирис был отмечен золотой медалью "За усердие" и портретом Николая II в бриллиантах. В том же 1911 году Фирис был награжден Большими золотыми медалями "За полезную деятельность по сельскому хозяйству" (Каменским обществом) и Императорским Доно-Кубано-Терским обществом сельского хозяйства на Дону.
В феврале 1912 года Фирисом была выполнена "памятная доска из белого мрамора с рельефными надписями и 4 медными, вызолочеными через огонь, винтами", за которую выплатили скульптору 125 рублей.
С гаспринским камнем работали подрядчики каменотесных работ - И. С. Курочкин и И. Д. Боровков.
Иван Семенович Курочкин еще 21 января 1910 года заключил договор об облицовке цоколя дворца гаспринским известняком. Плиты должны были быть по условию, предписанному Красновым, длиною в 1-2 аршина, высотою в 7 вершков. С лицевой стороны камень должен быть "обделан мелким шпунтом и окаймлен в ленту скарпелью". С августа 1910 года - Курочкин на разных работах: делает бордюры на дорожках парка, парапеты лестниц, площадки вокруг фонтанов.
Из подрядчиков каменотесных работ особый интерес вызывает судьба Ивана Дмитриевича Боровкова. Он происходил из потомственных владимирских каменотесов, издавна славившихся искусством возведения белокаменных соборов, украшенных великолепными резными рельефами. Отец его Дмитрий Боровков еще в 1834 году 17-летним подростком пришел из деревни Филипс Владимирской губернии в Алупку, где в то время сооружался Дворец для генерал-губернатора Новороссии, графа М. С. Воронцова. Для обработки местного твердого камня диабаза, из которого возводился дворец, формировались артели владимирских каменотесов. Многие крепостные в ту пору самостоятельно шли пешком из далекого Владимира в Алупку. Среди них был и Дмитрий Боровков. Сын его, Иван Дмитриевич - будущий строитель ливадийского дворца, по следам своего отца также отправляется пешком в Крым на заработки. Здесь он вначале выполняет каменотесные работы в Хараксе, а в марте 1910 года заключает договор с Красновым на участие в строительстве Большого Ливадийского дворца. Согласно документам, он работал здесь в течение двух лет: с марта 1910 года по март 1912.
В марте 1910 г. он занимался облицовкой цоколя Большого дворца гаспринским камнем, из того же камня он изготавливал карнизные камни-пояски, профили. 3 июля 1910 года с ним был заключен подрядный договор на выполнение оформления кримбальским камнем части малого подъезда Большого дворца. В архивных документах за май 1911 года говорится: "Сделана и поставлена на место часть малого подъезда... Оплачено 1350 рублей".
Судя по "Отчету о расходах по строительству дворца" Боровковым был выполнен большой объем работа: ему было выплачено 11 530 рублей. Боровков возводит подпорные стены, парапеты, бордюры по дорожкам парка.
После землетрясения в 1927 году ему, уже со своим сыном Иваном Петровичем (продолжившим традиции отца и деда и также ставшим каменотесом, долгое время работавшим бригадиром одного из строительных управлений г. Симферополя) пришлось принимать участие в реставрации Ливадийского дворца. Так среди строителей двух самых значительных архитектурных памятников Южного берега Крыма - Алупкинского и Ливадийского дворцов - мы встречаем семью потомственных каменотесов, которые в разное время и в разных архитектурных формах смогли сохранить и продолжить традиции древнерусских мастеров каменного зодчества.
Мраморные работы в основном выполнялись мастерами-скульпторами и камнерезами через подрядчика Севастьяна Людвиговича Уберти, мастерская которого находилась в Гурзуфе. В рекламе своей деятельности он именовал себя подрядчиком "каменно-гранитных ломок и мраморно-скульптурных работ". Он сотрудничал с Красновым на протяжении всех лет строительства дворца, расчеты с ним ведутся до конца июня 1912 г. Уже в самом начале строительства - в феврале, апреле, мае 1910 года - Краснов заключает с ним целый ряд договоров. В первом из них, подписанном 20 февраля 1910 года, был дан заказ на оформление самой главной части дворца - парадного входа. Этот портал, состоящий из "10 колонн, двух пилястр, трех арок над колоннами с двусторонними вырубами карнизов и орнаментов", по желанию заказчика должен был изготовляться из лучшего экстро-статурного белого каррарского мрамора итальянскими мастерами в Италии". Срок был определен - к 1 февраля 1911 года. Дополнительно к этому договору заключается новый - на выполнение сложного по резьбе украшения парадной двери: наличника-сандрика из такого же мрамора. Договор обязывал Уберти исполнить эту работу к 1 декабря 1910 года с неустойкой в 10 рублей в день.
Во всех договорах на изготовление резных в камне и мраморе деталей дворца пишется о том, что указанная работа должна выполняться "по выданным чертежам и моделям". Краснов определенным мастерам выдавал чертежи, рисунки, размеры будущих резных украшений дворца, по которым готовились лепные модели. Так, по заказу Краснова уже в марте 1910 года подрядчиком каменотесных работ В. Н. Шевчуком были изготовлены модели для главного входа - колонны, капители, базы, арки, карнизы, картуши. А в апреле мастер Я. В. Кубышкин изготовил лепную модель для наличника-сандрика. Иногда Уберти и сам изготавливал модели.
После того, как были выполнены в Италии детали портала и наличник-сандрик, контора управления имением оплатила не только стоимость работ, но и стоимость материала - мрамора, расходы по транспортировке из Каррары с таможенной пошлиной, а также установку всех деталей на место с тщательной проработкой орнаментов. За портал было уплачено 7 тысяч рублей, за сандрик - 4 тысячи. Фотограф Семенов делает 7 июня 1911 года снимок "Установка мраморных арок входа".
3 мая 1910 года был заключен с Уберти очередной договор, согласно которому к 1 декабря 1910 года с неустойкой в 25 рублей необходимо было выполнить целый ряд работ: из каррарского мрамора второго сорта 16 колонн с капителями коринфского ордера, 4 колонны с ионическими капителями, базами и канелированным фустом, а также наличник на Церковную дверь из зеленого диорита - "изготовить плитный кордон под колонны внутреннего дворика" и для него же бордюр. Для выполнение этой работы, а также "для вырубки других орнаментальных частей фасадов" Уберти обязывался "доставить из Италии 5 человек мастеровых скульпторов с оплатой за каждого по 5 рублей..." Далее в условиях договора было записано: "Если Краснов найдет почему-либо работу какого-либо из мастеров неподходящей по качеству и исполнению...", Уберти обязывался "такового мастера удалить и взамен его доставить другого". Краснов должен был предоставить для итальянцев две комнаты около постройки. Это условие было выполнено. В архивных документах сохранилось несколько имен итальянских мастеров: Комиано Христо, Нельсон Умбертино, Борис Джуби, Нельсон Лукинель, Умберти Бертела.
Почти ежемесячно с Уберти подписывались новые договоры, согласно им его мастера высекали: 8 колонн из белого мрамора второго сорта "для приемного зала второго этажа" (договор от 10 июня 1910 г.). В июле - из инкерманского камня резали капители и базы для колоннады, ведущей от церкви к итальянскому дворику, в ноябре - орнаменты "замки-листья" на наружные окна столовой, в декабре - из диорита был вырублен для итальянского дворика бордюр и 32 базы для колонн. Кроме того, в течение лета 1910 года было изготовлено 14 колонн из мрамора Бианко Киепо для фасадов, 8 колонн для входа в церковь, небольшие колонны и арки в окна кабинета и на башне.
В мае 1911 года был исполнен великолепный камин из неполированного диорита для кабинета императора на втором этаже.
В августе 1911 года подводился итог работы Уберти по заказам Ливадийского дворца. В составленный список были включены основные изготовленные резные детали фасадов и разная работа по мрамору и камню. Кроме перечисленного выше в тексте, можно еще добавить: изготовление мраморного наличника церковной двери и большого количества орнаментов на двери, окна, в том числе национальные гербы на стене рабочего кабинета императора, изготовление картушей, капителей, орнаментальных замков на окна, изготовление пьедесталов для львов. Мастера Уберти выстилали плитами площадки у дворца: мрамором - в итальянском дворике, колоннаде церкви и небольшую часть площадки у главного подъезда. По договору от 5 февраля 1911 года Уберти обязался сделать ступени у главного подъезда из мрамора и зелено-синего диорита, причем ступени из диорита он изготавливал в своей камноломне в деревне Куркулет. Из этого же диорита Уберти в итальянском дворике укладывал плиты вокруг восьмиугольного античного колодца и выполнял мозаичную работу дорожек, отходящих от колодца.
Судя по архивным источникам, Уберти несколько раз выезжал в Италию для оформления заказов и для приобретения необходимых художественных изделий. Из одного документа мы узнаем, что в июле 1910 г. Уберти в Венеции плавал на гондоле в склад античных вещей, где приобрел для Ливадийского дворца вазы, колодец, скамейки. Кроме изделий из мрамора, Уберти заказывал в Италии художественные произведения из терракоты - декоративные вазы, орнаменты (к сожалению, не сохранившиеся до настоящего времени). Помимо Венеции, Уберти посетил в Италии заводы около Флоренса, Каррару, Ливорно.
8 июля в Ливадию из Одессы пришла телеграмма: "Пароход, на котором следуют мраморные изделия, должен прибыть в Одессу завтра. 9 июля 1910 г." По прибытии этих изделий был составлен их перечень с точными размерами и стоимостью: две скамейки из каррарского мрамора (406 и 402 руб.), камин из камня "Истрия" с орнаментом и пилястрами - 795 руб. 47 коп., камин из белого мрамора - 646 руб., колодезь из камня "Истрия" восьмигранный с фигурами - 465 руб., 10 ваз из итальянской терракоты с постаментами к ним - 419 руб. 20 коп. Всего на сумму 3133 руб. 67 коп." Уберти со своими мастерами частично переделывает прибывшие скамейки, приводит их в порядок, чистит, устанавливает у восточного фасада. Ими также устанавливается камин "Истрия" в вестибюле (с изготовлением мраморной плиты для него) и проводится "чистка и установка венецианского камина в вестибюле второго этажа". Насколько большим был объем выполненных Уберти заказов по Ливадийскому дворцу, можно судить по тому, что из всех затрат по мраморным работам - 106 167 руб. 63 коп. - Уберти было выплачено 61 754 руб. 08 коп. Кроме этого, за резные работы в разных материалах (инкерманский камень, диорит) Уберти получил еще 28 433 рубля.
Уберти упоминается в архивных документах и за 1912 год: 24 апреля из Италии прибыли в Ливадию 6 скамеек по 1400 руб. 21 июня Уберти заключает с Красновым договор, в котором "обязуется при установке шести мраморных скамеек в случае поломки заменить новыми, без доплаты". Уберти было уплачено за установку скамеек "с их провозом" 11381 руб. 23 коп.
Другим подрядчиком, с которым заключались договоры на выполнение больших работ по мрамору, был Эдуард Рафаилович Менционе. Его "скульптурно-мраморная и иконная мастерская" находилась в Ростове-на-Дону. Как указывалось в рекламе, он выполняет "специальное устройство мраморных иконостасов, часовен, памятников, статуй, а также лестниц".
22 марта 1910 года с ним был заключен договор на изготовление в Италии двух колонн из каррарского мрамора высотою 6 аршин 8 вершков с полированным стволом. Нижний плинт должен был выполняться из цветного мрамора № 65 (по 2 500 руб.). Кроме этого, заказывался камин из цветного мрамора № 65 высотою 5 аршин, шириною в 3 аршины 10 вершков (2400 руб.) с облицовкой его также цветным мрамором. Вскоре - 10 июля 1910 года - Краснов заказывает Менциони еще две такие же колонны, причем было оговорено, что "мрамор первого сорта должен быть одобрен Красновым". Этим же договором заказывался Менциони еще один камин из каррарского мрамора (2800 руб.). Срок по этим двум договорам устанавливался 1 января 1911 года, неустойка - 15 руб.
23 декабря 1910 года Менциони пишет Краснову: "...сообщаю, что четыре колонны вышлю к концу января или в начале февраля 1911 года. Что же касается четырех мраморных капителей /к ним/, то таковые к работам еще не приступали за неполучением до сегодняшнего дня гипсовой модели...
К 1 января 1911 года, согласно договору и Вашему желанию, колонны доставить не могу, так как остальные две колонны были заказаны гораздо позднее двух первых и только благодаря принятым мерам и излишним затратам удалось получить и оставшиеся две колонны в столь короткий срок, принимая во внимание величину колонн и сорт мрамора. Будь из обыкновенного бы с прожилками мрамора, я мог и могу доставить в течение одного месяца в гораздо большем количестве колонн таких же размеров..." Далее Манционе говорит, что для установки колонн он пришлет своих мастеров.
В марте 1911 года из Италии через Одессу пришли эти колонны в 4-х ящиках и еще один ящик мрамора. С 6 по 13 марта в парадной столовой дворца устраивались подмостки для установки колонн. Работы производились круглосуточно, плотник, выполнявший эту работу в ночное время, получал дополнительную оплату. С 13 по 17 марта проходила установка колонн, а в апреле были установлены капители.
Небольшая задержка по уставленным срокам договора, произошла и с установкой камина в большой столовой. Модель для камина была отправлена Менционе в Ростов-на-Дону в июле 1910 года. В октябре 1910 года рисунок камина был изменен, и Менционе 28 октября сообщает Краснову, что он "получил взамен ранее выданного рисунок камина для большой столовой". В связи с изменением рисунка был изменен и срок выполнения этого заказа, он был отложен до 1 марта 1911 года. Однако и в этот срок Менционе не уложился. 17 мая 1911 года он направляет письмо Краснову с просьбой "отсрочить установку камина в столовой до 30 июля 1911 года". В июле камин был установлен и окончены работы по установке колонн. К этому же времени относится и еще одна просьба, поступившая от Менционе: "Просьба выдавать моему скульптору Эдуарду Лончи в счет моей работы еженедельно по 100 рублей для его личных расходов и уплаты мастерам под его наблюдением".
В документах за июль 1911 года мы находим сведения, что фриз для камина столовой был сделан мастерами от Менционе за 360 рублей. "Деньги получили Виоло Кало, Мариан Лоренцо и Василий Созин".
Мастера Менционе изготавливали и камин для бильярдной, рисунок для которого Краснов также изменял.
Интересные сведения удалось обнаружить в архивных документах: летом 1910 года с 20 июня по 8 августа на строительстве работал С. Д. Меркуров - впоследствии известный советский скульптор. Судя по оплате (он получал по 5 руб. в день), он либо резал орнаментальные рельефные украшения стен из инкерманского камня, либо высекал резные детали в мраморе.
Небольшие мраморные работы, в основном по установке фонтанов, выполняли другие подрядчики - Д. Коскениди и Е. С. Ладонкин.
Дмитрий Коскениди входил в подряд Пасхалиди, судя по документам, он работал в 1911 году. В феврале-марте-апреле его рабочие разделывали карниз фасада и проводили обтеску деталей. Этим "раздельщикам" карниза выплачивалось по 1 рублю в сутки. Один из мраморщиков его подряда - Карамини - обтесывал мраморные окна церкви. В марте 1911 года Коскениди разбирал старый арабский фонтан. В договоре, заключенном с ним, ему поручалось фонтан "перенести и поставить против Малого дворца, составить по тому же рисунку, замену утрат сделать из инкерманского камня". В июле 1911 г. Коскениди устанавливал мраморных львов и скамьи у парадного входа и мраморную решетку в церковном проходе. В сентябре 1911 г. он поставил "мраморный фонтан у лестницы против кабинета Ея Величества".
Подрядчик Ефим Степанович Ладонкин имел свою мастерскую - "Производство мраморных работ" и собственный дом в Ялте в Мордвиновской слободе. В марте 1910 года он приводил в порядок, чистил и устанавливал на место мраморный фонтан "Рыбка". В декабре 1910 года переставлял другой фонтан из розового сада на площадку ниже железной веранды и снимал сохранившихся от старого дворца "мраморных львов с подставами под ними". В апреле 1911 году он чистил и устанавливал мраморные вазы в парке, против парадного входа устанавливал мраморный фонтан после его очистки, а мраморную ротонду цветника со скамейкой в парке переставлял на другое место. В апреле и июле 1911 г. он ставит на новые места в парке еще два старых фонтана. В августе 1911 г. устанавливает в Приемной Его Величества камин из старого дворца с изготовлением из нового мрамора каперды.
Еще одно имя мраморщика встречается в документах - Георгий Николаевич Зерзилов, который в 1911 году переставлял в парке мраморный фонтан на другое место.
Каменные работы по кладке стен и оформлению фасадов проходили довольно интенсивно. Уже с 18 июля начались плотницкие работы по постройке крыши. Подрядчик А. Ф. Канащенков, который начал работать на строительстве еще с 28 января 1910 года, с бригадой плотников вел подготовительные работы для устройства кровли.
На выполнение работ по кровле 12 июля 1910 года был заключен договор с подрядчиком Александром Цимбаленко. Он обязывался покрыть крышу дворца оцинкованным железом, пристройку к храму - цинковой чешуей.
Кузнечно-слесарными работами в период установки крыши руководили представители заведения братьев Перфильевых. Кровельное оцинкованное железо для крыши поставлялось "Заводом оцинкованного нержавеющего железа для крыш" - торговый дом фирмы Н. В. Черепов (Москва).
Фотограф Семенов фиксирует в ноябре работы по покрытию крыши, а на снимке от 1 декабря мы видим, что крыша уже готова. В этот же день был сделан еще один снимок. "Последние ряды каменной кладки"- это была кладка баллюстрады на крыше. Вся работа по возведению стен была закончена, как обуславливалось договором - к 1 ноября 1910 года.
19 августа 1910 года с подрядчиком Освальдом Карловичем Вассил был заключен договор на флюатирование наружных поверхностей стен кеслерским флюатом. Вассил писал Краснову: "Предлагаемый мною флуат является наилучшим, испытанным и давшим блестящие результаты при крупных сооружениях во многих городах Германии, Франции, Англии... Этот флуат состоит, по преимуществу, из солей кремне-фтористой кислоты, которые с известью камня превращаются в твердые, плотные, хорошо сопротивляющиеся атмосферным влияниям двойные силикаты".
Как предписывалось договором, "все поверхности должны быть вычищены растительными или щетинными щетками и кистями от пыли. Затем 3 раза необходимо было нанести слой флюата по расчету 25 фунтов на квадратную сажень с тем, чтобы состав впитался не менее, чем на 1 сантиметр вглубь". Оплата назначалась 17 рублей 50 коп. за квадратную сажень.
Помимо стен дворца, Вассилем были покрыты флюатом стены церкви, звонницы и фонтана у Малого дворца. В декабре 1910 года проводилась обтеска стен, как подготовка к флюатированию, а с наступлением теплых весенних и летних дней приступили к их чистке и покрытию флюатом.
Судя по фотофиксациям этапов строительства дворца Семеновым, с 1 декабря 1910 года проходила работа по вытеске колонн для итальянского дворика, а 24 декабря началась их установка, которая была закончена 15 мая 1911 года.
Красной медью ялтинским мастером М. Барбауловым (имевшим свою слесарную мастерскую в Ялте на ул. Гоголевской), были обшиты балконы кабинета Его Величества, игральной комнаты наследника, балкон на башне со стороны подъезда, два балкона в арабском дворике.
К зиме 1910-1911 годов в основном все наружные работы были завершены.
Насколько напряженной была работа по сооружению дворца в конце 1910 года можно судить о количестве рабочих и мастеров, участвовавших в разных работах. Достаточно привести данные за один лишь день 12 декабря: каменщиков - 32; кровельщиков - 9; штукатуров (занятых на штукатурке наружных стен, не из инкерканского камня) - 58; плотников - 65 (на сооружении подмостков для оштукатуривания стен и флюатирования), 47 - на крыше, 25 - на других работах; чернорабочих - 83. Всего - 319 человек. И в этот же день на железобетонных работах было занято: бетонщиков - 5; плотников - 17; чернорабочих - 43, дрогалей - 1; десятников - 2; всего 68 человек. Таким образом, в эти дни на строительстве работало от 300 до 400 человек. В декабре 11 подвод было занято перевозкой людей к месту работы и развозкой их после работы.
В конце декабря 1910 года непредвиденные обстоятельства несколько замедлили интенсивность работ по сооружению дворца: начались морозы с обильными снегопадами. Управляющий Ливадско-Массандровским удельным управлением В. Н. Качалов сообщал в Петербург: "В Ялте - необычайно снежная и холодная зима, совершенно необычайная для Южного берега Крыма. С конца декабря ночью температура достигала 6-8 градусов мороза, днем - 1-3, ежедневно валил густой снег, на крышах и на земле слой снега достигал до 1 аршина, а на дорогах - до 2-3 аршин". 21 января Качалов писал: "Погода ухудшается, дуют ежедневно сильные ветры, которые сопровождаются метелями. Ездить можно только по вырытым в снегу траншеям высотою в 2-2,5 аршина". Усилились морозы: днем до 5-6 градусов, а ночью достигали 10-12 градусов. В горах иногда мороз доходил до 20 градусов, сугробы - до 3 аршин.
"На магнолиях, лаврах, розах стала трескаться от мороза кора и листья стали скручиваться. Погода такая была зимой 1879- 1880 г. ... в течение 57 дней... В эту зиму морозных дней было 35 (ниже нуля). Померзли все лавры и много других вечнозеленых растений. Под Севастополем появились волки, на Южном берегу Крыма оказались в парках замерзшими вальдшнепы и целые стаи дроф..." 28 января снова сообщалось из Ливадии: "До сих пор стоят морозы до -10°, все время падает густой снег и стоят метели, тормозящие доставку грузов из Ялты в Ливадию". Вот письмо от 1 февраля: "Снежные заносы продолжаются, особенно в районе Алушты. Косьмодемьянский монастырь совсем занесен снегом. Начался падеж от голода коз, оленей в районе царской охоты... Деревни и усадьбы остаются отрезанными от города... Все работы всюду остановились. У пришлых рабочих нет теплой одежды для работы при морозе и вьюге..." Практически, как отмечалось Качаловым, уже с праздников Рождества для рабочего люда не было никакого заработка. В царских южнобережных имениях оказались без заработка - в Ливадии и Массандре по 100 человек, в Ай-Даниле до 200 человек. Некоторая часть рабочих была привлечена в Ливадии к расчистке снега вокруг строящегося дворца, эта работа оплачивалась от 50 копеек до 1 рубля в день. Очистка снега продолжалась до середины февраля, от 70 до 140 рабочих ежедневно занимались этой работой, снег вывозили на конных поводах, от 13 до 20 подвод ежедневно.
4 февраля Качалов снова сообщает в Главное управление уделов:
"В Ялте продолжаются заносы. Для помощи населению организован в Ялте особый комитет, который ходатайствует о выдаче аванса местному коренному населению в счет будущих весенних работ. В настоящее время "подкармливаются" пришлые рабочие, которые обычно заняты перекопкой виноградников". На это израсходовано в Ливадии - 375 руб. 85 коп., в Ореанде - 165 руб. 90 коп., по другим имениям - 660 руб.".
Местные жители, которые занимались обрезкой лоз и кустов роз были лишены заработка, поэтому Качалов просит Главное управление уделов разрешить выдать им аванс.
В ответе на этот запрос говорилось: "Главное управление уделов разрешает ...выдать поденным рабочим... из числа коренных местных жителей аванса в общем на сумму до 2-х тысяч рублей по всем имениям в счет будущих заработков... Принимая, однако, во внимание, что в настоящее время... холода в Крыму прекратились... Главное управление уделов рекомендует Вам выдачу авансов производить с большой осторожностью, так как, по-видимому, острой надобности в них нет".
Такие довольно частные сообщения в Главное управление уделов о положении дел, очевидно, объясняется тем, что Краснов почти весь январь в Ливадии отсутствовал: он был вызван на аудиенцию с Николаем II в Царское Село". 3 сентября 1910 года он по вызову выехал в Фридбург, около Гамбурга, 21 сентября вернулся, а 2 января 1911 года, во исполнение высочайшего повеления Его Императорского Величества, полученного из Фридбурга в сентябре 1910 года - уехал в Царское Село и только 31 января вернулся в Ливадию.
Надо сказать, что на протяжении всего строительства дворца Николай II несколько раз приглашал Краснова на аудиенцию для решения вопросов, связанных со строительством: в декабре 1909 г. - когда утверждались планы, в январе 1910 г. - перед началом строительства, в сентябре 1910 г. - для ознакомления с ходом работ, а в январе 1911 - для решения вопроса о возможности завершения строительства в срок в связи с чрезвычайными погодными условиями.
Борьба со снегопадами, несомненно, задержала строительство дворца. В некоторых местах на здании была повреждена штукатурка, крыша местами пострадала от очистки ото льда. Во время сильных морозов и до 20 февраля для просушивания здания 9 истопников днем и ночью топили печи.
После холодов возобновились и наружные, и внутренние работы. В это время появилась необходимость внести некоторые дополнения в проект дворца: с инженером Сергеем Ивановичем Петровым (проживавшем в Алупке на даче Смуровой), который с февраля 1910 года выполнял железобетонные работы в основном по Свитскому корпусу, 11 марта 1911 года был заключен договор на устройство башни из железобетона и вентилятора на крыше. Окончить работу требовалось к 1 апреля 1911 года, при чем "количество дождливых дней прибавлялось к сроку", как указывалось в договоре.
Внутри дворца всю осень 1910 года проходили штукатурные работы. 15 августа подрядчик Винокуров с бригадой штукатуров приступил к штукатурке внутренних стен. С ним работали Тимофей Шиманов, Монахов и другие рабочие. После штукатурки стены сушили сушилками. В августе-сентябре проходили малярные работы. В сентябре началась кладка кафельных печей. В это же время велись работы по оборудованию внутреннего электроосвещения и проведению водопровода и канализации. Петербургское отделение русского общества "Всеобщая компания электричества" занималось освещением и устройством во дворце телефонов и звонков.
А московское отделение этого общества поставляло во дворец люстры, литые из чеканной бронзы, торшеры, бра. Еще в декабре 1910 года была устроена недалеко от дворца временная электростанция, а в начале 1911 года возводится здание электростанции (сохранившееся до настоящего времени, в котором проведена реконструкция с переоборудованием его под органный зал).
Электростанция строилась товариществом "Железо-бетон". Фирма "Всеобщая компания электричества" обеспечивала поставку кабеля, лампочек. За правильной прокладкой кабеля следил Константин Попрушко, установщик К. Епифанов был также прислан в Ливадию этой фирмой.
Поставкой для электростанции двигателей Дизеля в 120 л.с, генераторов и другого оборудования занимался Механический чугуно-медный, литейный и кабельный завод Людвига Нобеля в Петербурге. Представителем этого завода в Ливадии был инженер-электрик Евгений Леонидович Красных. Для выполнения работы по установке оборудования командировались в Ливадию техник М. И. Игнатьев и слесаря Кокорев и Климов. В проведении электричества принимало участие и акционерное общество "Сименс и Гальске", поставляя инструменты, оборудование и другие материалы для электростанции. К лету 1911 года все работы по электростанции были завершены. Специальным распоряжением по имению 20 июля 1911 года была установлена форменная одежда для служащих электростанции.
В сентябре 1911 года на здании электростанции были установлены часы с освещаемым циферблатом. Как отмечалось в одном из отчетов управляющего имением в апреле 1914 года, часы "отличаются точностью и верностью хода до настоящего времени". Эти часы были поставлены торговым домом Фридриха Винтера. Этим же поставщиком были установлены еще в июле 1909 года часы на здании конюшни. В том же отчете за 1914 год говорилось, что эти часы с "получасовым боем и циферблатом из красной меди... идут безукоризненно, без опозданий и ускорений все время, и остановились лишь раз во время 14° мороза, бывшего в Ливадии в феврале 1911 года благодаря затвердению вновь занесенной перед этим смазки".
В ноябре 1911 года от фирмы "Электрические подъемные машины для пассажиров и грузов Карла Флорза" (Берлин-Витенау-Москва) был получен лифт, или, как значится в документах - "электрическая подъемная машина". Этот лифт, заказанный Красновым 28 сентября 1910 г. в английском стиле из красного дерева, был снабжен прибором ручного управления и телефоном. Он был рассчитан на 4-х человек, либо на 20 пудов груза) высота лифта - 5,67 м, скорость движения - 0,45 м в секунду). Судя по документам, этой же фирмой были поставлены еще два небольших лифта для кухонного корпуса - один был рассчитан на подъем 20 пудов груза и 1 человека, второй - для перемещения угля, дров.
С октября по 22 декабря 1910 года во дворце проходили работы по устройству горячего и холодного водопровода, что было поручено Торговому дому В. Замского и В. Чаплина (Москва, Б. Дмитровка, 16). Представитель этого дома инженер-технолог Владимир Михайлович Чаплин заключил 3 марта 1910 г. с Красновым договор на проведение в Большом дворце отопления, вентиляции, водопровода горячей и холодной морской воды и горячей пресной воды.
В договоре были определены условия: 1) водяное отопление устраивается системой низкого давления, 2) каждое самостоятельное помещение должно быть выключено из общей системы и регулировать его температуру необходимо не нарушая режим остальных помещений, 3) при наружной температуре -10° в помещениях должна быть обеспечена температура +14° по Реомюру. 4) устанавливались сроки проведения этих работ: с октября по 20 декабря 1910 года. Для опробования отопления истопнику на это время определена была оплата 40 руб. в месяц, жилье предоставлялось бесплатно. Особым пунктом ставилось условие: "Безвозмездное исправление в течение трех лет системы отопления, вентиляции, горячего и холодного водопровода в сооружениях Большого дворца и Свитского дома".
Кроме этого, в договоре было предъявлено требование, чтобы уже в первый отопительный сезон отопительная система была в полной исправности и отопительный сезон продолжался до 1 мая 1911 года.
В это время на работу в Ливадию был приглашен ялтинский инженер А. Э. Менье (проживавший по ул. Гоголевской). В его обязанность как подрядчика водопроводных и канализационных работ входило руководство всеми техническими работами во дворце, а главное - оборудование туалетных и ванных комнат, "устройство санитарных аппаратов". Под руководством Менье работало много рабочих. Так, в октябре 1911 года было занято 4 бетонщика, 13 плотников, 22 чернорабочих, в ноябре - 36 чернорабочих и 13 плотников. В воскресенье 28 ноября на железобетонных работах было занято 4 бетонщика, 41 чернорабочий, 22 плотника, 8 кузнецов, 1 дрогаль, 2 десятника. Всего 78 человек. На другой работе в этот же день с полуторной оплатой работало 90 плотников и 52 чернорабочих.
Как видно из приведенных цифр, на строительстве было занято большое количество мастеров и подсобных рабочих.
Полы и стены ванных комнат облицовывались метлахскими плитками. В августе 1911 года Краснов пишет в Харьков в Товарищество производства огнеупорного кирпича, гончарных, терракотовых и других изделий барона Э. Э. Бергенгейма: "Полы и стены облицовывались метлахской плиткой Вашего завода, частью - заграничными фаянсовыми плитками".
От завода Бергенгейма должен был приехать в Ливадию старший мастер Мирский, но эта поездка не состоялась, так как "приезд в Ялту и пребывание там евреев воспрещены" - таков был ответ из Управления. Для укладки плиток во дворце от Бергенгейма прислали "мастеров настилочных работ" - Ивана Павловича Дубовика, Ксенофонта Павловича Белого, Ивана Гавриловича Козакова, руководил укладкой Дмитрий Егорович Дмитриев.
К сожалению, во дворце не все сохранилось от первоначального оформления интерьеров. Когда знакомишься с архивными материалами, понимаешь, каким тонким художественным вкусом обладал Краснов, как тонко он чувствовал цвет. Каждый интерьер он стремился выдержать в определенной цветовой гамме. Исходя из художественного образа, который он придал тому или иному помещению, он заказывал не только отделку деревом с соответствующей цветовой текстурой, но и определенного цвета декоративные ткани для обтяжки стен и обивки мебели, ковры таких же оттенков. Это проявилось даже в заказанных им для подсобных помещений метлахских плитках. В начале 1911 года он отправляет в Петербург в фирму "Кос и Дюрр" (ул. Гороховая, д. 1, метлахские плитки которому поставлял завод Виллеруа и Бох в Метлахе) заказ на изготовление метлахских плиток для дворца. Согласно условиям договора, к 1 апреля 1911 года (неустойка - 20 руб.) необходимо было произвести настилку полов: в ванных комнатах - пятигранными, мозаикоподобными голубовато-серыми порфирными плитками. Фриз - серые порфирные и коричневые в ванных и уборных - 6-гранными, мозаикоподобными, белыми и зелеными. Фриз - зеленые квадратные плитки и заделочные - серые порфирные; на балконах и галереях - квадратными, мозаикообразными серыми порфирными плитками, фриз - зеленого цвета.
В июле 1911 года императрица обращалась в акционерное общество "Гидравлика" К. Зигеля (Санкт-Петербург) и просила устроить во дворце такую же "салонную ванну", какою она пользовалась в прошлом году на курорте Наугейм. С этим акционерным обществом Краснов сотрудничал с августа 1910 г.
Полы во всех жилых и парадных комнатах, коридорах настилались паркетом. Еще в декабре 1910 года подрядчик И. Бобров бетонировал все полы под паркет. 15 февраля 1910 года с Константином Иосифовичем Вальчинским, владельцем паркетного заведения, был заключен договор, в котором предусматривалось выполнение "дубовых паркетных полов из своего материала". Указывались точные сроки исполнения этих работ - с 1 марта по 1 июня 1911 года.
Краснов делает рисунки паркета. С 6 февраля 1911 года во дворце началась настилка полов под паркет. Подрядчик Канащенков с бригадой мастеров до 35 человек работал ежедневно, в том числе и в воскресные дни.
Паркет получали и из Москвы от подрядчика столярно-паркетных работ Петра Егоровича Жирнова. 28 июня 1910 года ему был дан заказ - "изготовить на своей фабрике 90 саженей паркета из черного водяного дуба самого лучшего качества".
Для установки окон и дверей заказывались в Москве приборы на Паровой фабрике специально по выработке оконных, дверных, печных и вентиляционных приборов" фабрично-торгового товарищества "И. Киров" (ул. Мясницкая, 6). Для Большого дворца из "матового серебряного металла были заказаны петли на 242 двери и 450 окон, кроме этого - шпингалеты с оправой белого металла, дверные ручки, задвижки".
В феврале часть изготовленных изделий была получена. Однако этот заказ не был полностью выполнен, так как 9 марта 1911 года фабрично-торговое товарищество "Киров" было объявлено несостоятельным должником. При расчетах с товарищества была удержана неустойка за 37 дней несвоевременной доставки балясин и притворов для Дворца и за 9 дней несвоевременной доставки приборов для буфетного отделения. Всего неустойка составила 1245 руб. В июне-сентябре 1911 года Краснов возобновил сотрудничество с новым управляющим этой фабрикой.
В июне 1911 года пришла в Ливадию первая партия бронзовых изделий от "Фабрики бронзы и церковной утвари братьев Е. Л. и Ф. Л. Вишневских. Эта фабрика поставляла во дворец бронзовые украшения и осветительные приборы. По рисункам Краснова были приготовлены из зеленой и темной бронзы фонари для галерей, мавританского дворика, висячие угловые фонари для фасадов (три варианта рисунков), решетки для батарей отопления и на баллюстраду лестниц. Украшения для парадной двери, выполненные в технике чеканки, бронзовые рамы для зеркал, мелкие детали - ручки, задвижки, шпингалеты - так же поставила эта фабрика.
Вишневские сообщали Краснову: "командируются нами для сборки и установки бронзовых предметов во дворце в Ливадии Иван Андреевич Аристархов, Герасим Васильевич Бовин, Иван Андреевич Скворцов. Начиная с декабря 1910 года, Вишневским переводились деньги в счет работы по 10-15 тысяч, 5 ноября 1911 года, как значится в финансовых документах, произведен окончательный расчет - выплачено 29 920 руб. 52 коп. Но еще и в марте, и в апреле 1912 года от фирмы поступали каминные приборы, в том числе для кабинета императора, бильярдной, семейной столовой и спальни.
Золоченые решетки для каминов заказывались и на Московском чугунно-литейном и механическом заводе Ф. Сангалли.
к началу страницы

Работа по оформлению интерьеров Ливадийского дворца
Самая большая и ответственная работа во время строительства дворца была проведена по художественно-декоративному оформлению интерьеров. Каждому из помещений архитектор придал свой особый художественный образ, где все детали отделки были им строго продуманы и решены с учетом создания целостной гармонии. Архитектор сделал много рисунков, эскизов, чертежей всех элементов декора. Для воплощения замысла архитектора им были приглашены опытные мастера: лепщики, скульпторы, резчики по дереву, камню, которые на высоком художественном уровне выполняли сложные детали декоративной отделки комнат.
В оформлении интерьеров и изготовлении мебели были использованы самые разные породы деревьев: дуб, орех, красное дерево, ясень, клен (в том числе розовый клен), ольха, грушевое дерево и местные породы деревьев - каштан, тис, чинара, бук. Иногда употребляли дерево тонированное (бойцованное) под определенный цвет, например, в рабочем кабинете императора - "дуб, бойцованный в зеленый цвет".
Созданию в интерьерах комфорта и уюта способствовала и мебель, соответствующая назначению каждой комнаты. Краснов предусмотрел все, чтобы жить в этих помещениях было удобно. Для каждой комнаты он проектирует индивидуальную мебель, стремясь создать максимум удобств. Так, например, в приемном кабинете проектируется кресло с пюпитром для чтения, в кабинете императрицы - письменный стол с выдвижной доской для рисования, в рабочем кабинете Императора - большой стол, как бы разделяющий комнату на две части - рабочую и для отдыха.
Самое большое помещение - Парадная столовая - было задумано архитектором как светлый, торжественный зал, выдержанный в стиле эпохи возрождения. Его стены и потолок должны были украшать только светлые лепные рельефные орнаменты.
Выполнение художественно-лепных работ было поручено известной московской фирме братьев Антона и Юлиуса Аксерио (Москва, Уланский переулок). Как говорилось в рекламе этой фирмы, она производила "работы из искусственного мрамора, скульптурные работы, работы белым цементом, мрамором, стеклянную и раковинную мозаику". Имела собственный гипсовый завод в Берлине.
10 мая 1910 года Краснов заключает договор с Аксерио на художественно-лепные работы в интерьерах дворца. "Все лепные работы,- говорилось в договоре,- должны быть исполнены лучшими лепщиками-скульпторами и отлиты из лучших материалов - томленого гипса с клеем и примесью краски".
Исполнение этих работ началось со столовой. В договоре было дано задание производить лепную работу потолка столовой "с изготовлением моделей по образцу исполнения таковой работы как в зале Государственного Совета в Мариинском дворце".
Потолок в столовой, по проекту Краснова, предлагалось сделать с кессонами и тягами. 28 пилястр предписывалось покрыть белым английским цементом, стены и художественную лепку потолка - гипсовым раствором с применением клея. Договором был точно определен срок выполнения этих работ: с 15 июня 1910 года до 1 января 1911 года. За каждый просроченный день - штраф 50 рублей. Обуславливалась плата за кессоны на потолке - 2200 руб., за 28 пилястров - 5 тысяч, за лепные детали потолка - 10 тысяч, за лепные работы на стенах - 12,5 тысячи.
Кроме этого, фирме поручалось выполнить лепные работы в вестибюле к 15 марта 1911 года на сумму 20 тысяч рублей (неустойка - 25 руб. в день). Для выполнения сложных лепных работ необходимо было изготовить хорошие модели. С этой целью Аксерио пригласили опытных скульпторов. 28 июля А. П. Аксерио пишет Краснову:
"...Что касается выполнителей художественных работ, то считаем нужным указать Вам, что прибывший от нас г-н Лепре будет только лишь служить переводчиком для наших мастеров-иностранцев, к самим же работам никакого отношения иметь не будет. Скульпторов же мы пришлем двоих, из коих один - профессор Николини, который у нас в Италии считается одним из наиболее выдающихся и известных художников-скульпторов, так что мы даже опасались, что он не согласится поехать. Из числа его работ можем указать, например, реставрацию собора Св. Лоренцо в Генуе. Мы смеем думать, что художник этот, являющийся к тому же одним из ближайших сотрудников и друзей проф. Польяти, вполне удовлетворит Вас.
Оба наши скульптора прибудут на место работ недели через две. Вообще смеем уверить Вас, что наша работа будет выполнена как нельзя лучше, для чего приложим все усилия..."
И еще одно имя скульптора - Буцци - мы встречаем в архивах. Он называется скульптором, делающим "скульптурные Украшения внутренней отделки". Буцци работал во дворце от Фирмы известного придворного ювелира К. Фаберже. 4 сентября 1910 года Фаберже пишет Краснову: "Имею честь сообщить Вам, что отпуск моего скульптора г-на Буцци может быть продлен до 01.01.1911 г.". Таким образом, модели для лепки в столовой были выполнены опытными мастерами-скульпторами.
Когда были закончены штукатурные работы и выполнены модели, лепщики принялись за художественную лепку потолка и стен столовой и вестибюля. Помимо кессон и лепных деталей потолка и стен столовой и вестибюля, ими было подготовлено 8 капителей для колонн и 28 пилястр, два лепных стола в вестибюле. В архивных документах сохранились фамилии лепщиков фирмы Аксерио, работавших в Ливадии: Аханов Самсон, Гордиенко Константин, Григорович Федор, Добродеев Алексей, Ильин Степан, Кирюхины Алексей и Сергей, Перемышлев Борис, Седикин Гавриил, Щербатов Евстрат.
Дополнительным договором от 10 марта 1911 года фирме Аксерио поручалось сделать кессонированный глиной потолок в гостиной Ее Величества к 1 апреля 1911 г.
После выполнения всех лепных рельефных украшений интерьеров к работе приступили малярные мастера фирмы. В договоре с Аксерио от 19 марта 1911 года фирме предписывалось: "Своими лучшими мастерами расписать в три или четыре тона стены и потолки столовой и вестибюля.
Все лепные и гладкие поверхности должны быть загрунтованы вареным маслом и выкрашены масляной краской один раз. По просушке - расписать в три-четыре тона клеевыми красками. Срок - 15 июня 1911 года. Неустойка - 25 рублей в день. Оплата - 2 руб. 50 коп, за квадратную сажень.
Имена малярных мастеров этой фирмы также известны: Васильев Петр, Карев Федор, Левченко Василий, Леонтьев Артем, Новиков Степан, Пахомов Михаил, Петровы Григорий и Степан, Пилецкий Денис, Терехин Иван, Травкин Иван, Чербин Петр, Чуйков Никита.
Так как главное парадное помещение дворца - столовая - было оформлено в стиле итальянского Ренессанса, то и мебель для него Краснов проектировал в том же стиле. По его рисункам мебель изготавливалась на фабрике Федора Федоровича Тарасова - петербургского столярно-мебельного и обойного фабриканта (так он именуется в документах тех лет). Его фабрика была поставщиком Двора Его Императорского величества и, как значится в рекламе, выполняла "художественно-стильную мебель и декоративное убранство внутренних помещений по последним моделям и проектам". (Фабрика находилась на Екатерининском канале, д. 92/1, контора - на Морской, д. 28 и магазин - на Морской, д. 15).
12 января 1910 г. был дан заказ на изготовление мебели для парадной столовой: "75 стульев орехового дерева с резьбой в итальянском стиле с обивкой "покрытиями кожей с бронзовыми гвоздями - по рисунку Краснова" с оценкой по 68 руб. за штуку и пять резных банкеток в том же стиле, из того же дерева и с той же кожей по 135 руб. Всего на сумму 5775 руб. Согласно договору, Тарасов должен был выслать один стул в Ливадию для одобрения этой работы Красновым - не позднее 28 февраля 1910 г. Весь заказ необходимо было выполнить к 1 февраля 1911 г., осуществить доставку к 1 июня 1911 г.
Вслед за этим договором посылается дополнительный заказ еще на 4 ореховых кресла в стиле Ренессанса по 125 руб.
Тарасову были даны еще дополнительные заказы. В описи предметов, находящихся в залах, составленной после окончания строительства, значится 92 ореховых стула. Для столовой были изготовлены еще три ореховых стола, один из них - "раздвижной закусочный на четырех ножках с четырьмя вкладными досками", и 6 дополнительных "простых сосновых столов на точеных ножках". Такое большое количество мебели в столовой не случайно - это было характерно для того времени, когда главная задача архитектора заключалась в том, чтобы создать в интерьере максимум удобств, несмотря на торжественность, сделать их комфортными и уютными. Согласно архивным источникам, первая партия мебели от Тарасова для столовой прибыла 4 декабря 1910 года - 30 ящиков. Мебель в столовой расставлялась мастерами фирмы Тарасова П. Комаровым, а затем А. Кольцовым.
Мебель для столовой была выполнена на высоком художественном уровне. Тарасов обращался к Краснову 4 января 1911 года с просьбой дать на выставку в Петербург одно кресло и стул, изготовленные для столовой.
Помимо мебели, Тарасов поставлял материю для обивки мебели, для штор и гардин, ковры. Для столовой был специально сшит светло-голубой ковер с темно-голубой каймой и пришитой к нему дорожкой такого же цвета. Можно представить себе, как прекрасно выглядел этот зал: голубизна ковра как бы концентрировала в себе свет, льющийся с обеих сторон комнаты из огромных окон и больших застекленных дверей, выходивших в итальянский дворик. Светлые тона ковра подчеркивали красоту резной мебели. Для настила ковров на полы был послан от фабрики мастер, в обязанность которого входило сделать для каждой комнаты ковры точно по размеру помещения, он должен был ковры "скроить, сшить и натянуть". Тарасову заказывались и различные шторы на окна - шелковые, "из сатина с басоном, из сатина с галуном", полотняные с русскими кружевами, а также медные золоченые тренгеля.
Помимо столовой, Тарасов изготавливал мебель для спальни наследника, для комнаты девушек - №34-36, для спальни великих княжон, некоторые предметы мебели для кабинета императора. Почти весь Свитский корпус был обставлен мебелью фабрики Тарасова. Первый договор на поставку мебели для этого корпуса был заключен с Тарасовым 26 февраля 1910 года и уже в апреле часть этой мебели пришла в Ливадию. Затем дополнительные заказы были даны в январе и феврале 1911 года. По желанию заказчика мебель выполнялась из разных пород дерева: из мореного и бойцованного дуба, ясеневого, соснового дерева с эмалевой краской в стиле Людовика XVI. Периодически большие партии мебели поступали от Тарасова - в апреле 1911 года, когда началась работа по обустройству интерьеров, в сентябре 1911 года - дополнительные заказы.
В Ливадии от Тарасова постоянно работали обойщики. Им с 23 июня 1910 года по 22 сентября 1911 года было уплачено по 5 руб. в день. На протяжении этого же времени работала швея Аграфена Комарова, ей оплачивалось по 2 руб. 50 коп. в день. Она сшивала ковры по размеру комнат, шила полузанавески, подгоняла под окна шторы, шила чехлы, подушки.
Тарасов поставлял во дворец вошедший в моду в то время рельефный картон для отделки интерьеров - анаглипт. 30 мая ему дали заказ на его поставку "с соответствующими карнизами для комнат 43, 39, 47, 34, 25, 28". При этом ставилось условие - "наклеить на стены специально поставленными мастерами".
Если лепные работы по оформлению парадной столовой и вестибюля проводились мастерами фирмы "Братья Аксерио" непосредственно на месте, то резные в дереве детали для отделки других парадных залов и жилых помещений исполнялись на лучших мебельных фабриках Москвы и Петербурга и в небольших крымских мастерских Симферополя и Ялты.
Уже в начале 1910 года с владельцами мебельных заведений были заключены договоры с установлением точных сроков исполнения работ по изготовлению деталей оформления интерьеров и мебели. Были разосланы чертежи и рисунки. Каждый интерьер по замыслу Краснова оформлялся в определенном стиле, отделывался деревом определенного сорта. И в таком же стиле, из такого же дерева заказывалась и мебель. Красновым все было прорисовано до мельчайших деталей.
Оформление самых главных парадных комнат первого этажа и жилых комнат императрицы на втором этаже было поручено известной петербургской фабрике Федора Федоровича Мельцера (Карповка, 27). В то время фабрика была одним из крупнейших художественно-промышленных предприятий России. Мастера Мельцера оформляли на I этаже парадную ожидательную, приемный кабинет императора, маленький итальянский коридор, диванную, соединяющую парадный вестибюль с, бильярдной, и переднюю-гардеробную, расположенную рядом с вестибюлем. В отделке ожидательной, диванной и передней использовано ореховое дерево, в приемном кабинете - красное дерево. Чтобы представить себе объем работы, которую столярные мастера должны были выполнить, достаточно сказать, что для ожидательной, помимо филенок панелей, сложного резного потолка и обрамления для вышивки и картины над камином по эскизам и рисункам Краснова, исполнялся 21 предмет мебели из орехового дерева. Сюда входил большой "диван на 8-ми витых резных ножках под воск, спинка обшита золотой парчой с узорами и цветами, вышитыми шелком", подлокотники были обшиты малиновым бархатом и из такого же бархата были сделаны подушки, накладные на сиденья. Пять кресел были обшиты таким же бархатом, а шесть мягких стульев - штофным узорчатым бархатом. Три 8-угольных стола, шкаф-этажерка, ларь дубовый, ширма - вот неполный перечень предметов мебели, которые были размещены в этом не очень большом помещении. Если представить себе, что здесь же еще находился рояль орехового дерева фабрики в Берлине (который когда-то был в Старом дворце), то можно понять, какими наполненными были интерьеры дворца. Во всех комнатах было много предметов декоративно-прикладного искусства, изделий из бронзы, фарфоровых и хрустальных ваз, мелкой пластики. На окнах в ожидательной были шелковые шторы и бархатные малиновые занавесы с ломбрикенами, а пол устилал шерстяной ковер цвета бордо. Как прекрасно в цветовом отношении был решен этот интерьер! Малиновый бархат тяжелых портьер и обивки мебели, темный цвет бордо ковра - все это великолепно сочеталось с темным ореховым деревом обшивки стен и придавало комнате сдержанное, торжественное звучание. Это особенно остро ощущалось после светлой нарядной столовой и вестибюля. А рядом - приемный кабинет императора - совсем иной стиль и иное цветовое решение.
Фабрика Мельцера выполняла заказ для этой комнаты в стиле Жаков - разновидность стиля ампир, где все строилось на стремлении выявить игру структуры красного дерева, оттенить ее тонкими медными или латунными тягами. Так были оформлены не только детали интерьера - обрамление дверей, встроенного зеркала, встроенного дивана с двумя этажерками по бокам, но и вся спальня - мебель белая, лакированная, внутри кленовая, белая; панели - семь погонных аршин; мебель - два комода, диван, два кресла, три стула, шкафы, угловая ниша с наличником; камин - с зеркалом, средняя часть которого была облицована майоликовыми плитками с металлом в центре. Библиотека - красное дерево, три шкафа высотой 3 аршина 12 вершков. Уборная и гардеробная - белая лакированная эмаль - мебель и панели. Кабинет императора - кленовое мореное дерево, бойцованное в зеленый цвет. Стол круглый был покрыт кожей; два кресла и два стула, также покрытые кожей, и две тумбы. Всего на 24 тысячи рублей.
Помимо перечисленной в договоре мебели, позже было изготовлено для опочивальни несколько небольших столов, для библиотеки - круглый стол, этажерка, кресла, для кабинета - этажерка, четыре шкафа, столики. Большой стол в кабинете был своеобразной конструкции: "полукруглый с прямоугольным выступом и полукруглой полкой на колонках". Он как бы разделял большую комнату на две части.
Согласно отчету о расходах по сооружению дворца, Зибрехту было выплачено за все выполненные по заказам Краснова работы 38130 рублей 75 копеек.
Целый ряд комнат на первом и втором этажах оформляла петербургская фабрика братьев Якова и Иосифа Кон - "Акционерное общество фабрики венской мебели" (Петербург, Невский проспект, 64). В информации об этой фабрике говорилось, что она имеет склады в Вене, Берлине, Париже, Лондоне, Антверпене, Барселоне, Базеле, Будапеште, Мадриде, Милане, Марселе, Неаполе, Нью-Йорке, Риме, Варшаве, Москве, Одессе, Киеве, Ростове-на-Дону. Одесское отделение фабрики находилось на улице Троицкой, дом 28.
В январе 1910 года Краснов заключает с Конами договор об оформлении к 1 июня 1911 года нескольких комнат на первом и втором этажах дворца. На первом этаже - комната № 28 - кабинет Ее Величества, получивший название "Розовая гостиная высочайших гостей", так как она была отделана кленовым розовым деревом, и спальня гостей - комната № 13 - в отделке и в мебели - грушевое дерево, внутри - красное дерево.
На втором этаже были оборудованы спальни великих княжон (комнаты №№ 40, 38 - белая эмалевая мебель, красное дерево); гостиная великих княжон (комната № 39), проходная (комната № 41) и кабинет-классная (комната № 30 - дуб, бойцованный зеленым).
В этом же договоре указывалось, что необходимо изготовить дополнительно предметы для розового кабинета из розового дерева и, отдельно, письменный дамский стол розового дерева, а также сто светлополированных стульев.
В дополнение в этому договору Красновым был дан заказ фабрике Конов на оформление еще трех комнат: на первом этаже - комнаты № 13-бис - уборная-ванная, на втором этаже - комнаты № 33 (классная, с отделкой красным деревом, матовыми высокими панелями) и комната № 37 ( проходная - с отделкой белой эмалевой краской).
От фабрики Конов в Ливадии работал рисовальщик Гейних. В октябре 1910 г. с фабрики сообщади в Ливадию: "рисовальщик Гейних прибудет в Ялту 12 октября".
В июле 1911 г. Кон сообщал Краснову, что из Петербурга в Ливадию 14 июля выехали два мастера-столяра - Яков Никитин и Сергей Сапегин, а в августе на помощь им выехало еще четыре мастера: Петр Ильич Мальин и Василий Павлович Новиков, Захар Христофорович Ананьев и Алексей Данилович Ильин.
Для спальни № 40 были изготовлены пяти- и двустворчатые шкафы, ночные шкафчики, шкаф-комод, стол большой и стол малый, четыре кресла, два стула.
В сентябре 1911 г. от Конов получено еще сто пятьдесят стульев орехового дерева и плетеных, один стол, один диван, одно кресло и два стула.
Согласно отчету о сооружении дворца, фабрике Я. и И. Конов выплачено 94 тысячи 240 рублей 96 копеек за всю выполненную работу по дворцу.
3 октября 1911 г. Кон просит Краснова сообщить в Главное управление уделов, что "заказанная мебель согласно Вашим рисункам была установлена к сроку и вся мебель, как в художественном выполнении, так и в качественном отношении заслуживает полного одобрения".
Помимо ведущих московских и петербургских мебельных фабрик и ялтинской мастерской А. Шиллинга, в оформлении интерьеров дворца резным деревом и в изготовлении мебели принимала участие симферопольская мебельная фабрика Николая Игнатьевича Чернетенко. 10 мая 1910 г. ей была заказаны "из белого сухого крымского бука обстановка для апартаментов наследника" на сумму 5645 руб. В классной комнате необходимо было сделать панели и мебель; книжные шкафы с зеркальными стенками внутри, два кресла, восемь стульев, стол круглый, столик маленький и столик с круглой ножкой.
В обстановку этих комнат должны были еще входить диван угловой, три кресла, шесть стульев, три разных стола, зеркальный шкаф, две этажерки, две шифоньерки для книг и две для платьев, умывальный, туалетный и ночной столики, четыре полки с кольцами.
Срок выполнения работ устанавливался до 1 января 1911 г., неустойка - 10 рублей в день.
Кроме этого заказа Чернетенко изготавливал мебель из тиса для семейной столовой, отделку которой проводил Шиллинг.
С 28 августа по 4 сентября 1911 г. Чернетенко выполнял заказ по обивке лестницы в башне дубом. Эту работу проводили его мастера: Демьян Щерб с артелью, куда входили столяры Алексей Карпов и Александр Лебедянцев.
Согласно "Отчету о расходах по сооружению дворца" Чернетенко было выплачено за столярные работы 16185 руб., за изготовление мебели 15374 руб. 50 коп., всего 31561 руб. 50 коп.
Поручни на парадной лестнице из чинарового дерева, а на черной из дуба делал ялтинский столярный мастер В. А. Перфильев в октябре-сентябре 1911 г.
Всего на изготовление мебели для Большого дворца было затрачено 545 231 руб. Это примерно одна восьмая часть всех расходов по сооружению дворца.
По мере окончания работ по оформлению интерьеров, они наполнялись большим количеством предметов декоративно-прикладного искусства: фарфоровые и хрустальные вазы, мелкая пластика, изделия из бронзы, резного камня, бра, торшеры, канделябры, люстры. Например, для "Розовой гостиной" была заказана люстра в стиле модерн во "Всеобщей компании электричества" - "золоченая, матовая, в виде тюльпана", для соседней с ней комнаты - в стиле Людовика XV на 6 свечей - "матовая французская бронза", для классной наследника - люстра старинной бронзы на 12 лампочек с шелковым абажуром, для комнаты воспитательницы - люстра французской матовой бронзы с хрустальными деталями. Обивочную ткань, шторы, портьеры не только получали от Тарасова, но и выписывали из-за границы. Так, например, в апреле 1911 г. из-за границы были выписаны шторы.
Материя, которая когда-то приобреталась в России и за рубежом архитектором Месмахером для Массандровского дворца (обтяжки стен и обивки мебели), "согласно высочайшего повеления" была передана в Ливадию - 1037 аршин 14 образцов. Ковры поступали от Тарасова и приобретались в ялтинском торговом доме А. М. Кушлю. Интересны названия этих ковров - дагестанские "Специальной доброты" (для спален), Смирна "Мекка" (для столовой), "Салон". Только по одному счету было приобретено 37 ковров.
В июле 1911 г. двери коридора второго этажа были украшены цветными опалецентованными стеклами в медной и свинцовой оправе и дармштадтскими стеклами с геометрическим рисунком. Работы проводила московская фирма "Опалецент" (владелец - Ф. А. Подпалого). Представитель фирмы Мин Иванович Чертель выполнял "рисованные стекла с живописью".
В августе проводилась тщательная уборка помещений. Как пишется в финансовых документах, "14 женщин мыли окна", для "освежения воздуха после ремонта и чистки ковров" было приобретено 20 флаконов одеколона. Чистка ковров и мебели проводилась в ночное время. С 11 по 19 сентября развешивались картины.
В марте 1912 года в музыкальном магазине Ю. Пфейфера в Ялте были приобретены музыкальные инструменты для Большого дворца: Большой концертный рояль придворной фабрики К. М. Шредера в Петербурге новейшей американской конструкции, №34010, черный, полированный, за 2500 руб.; большое концертное пианино, белое, лакированное под слоновую кость в стиле Людовика XVI фабрики братьев Ф. и А. Дидерихс № 16200, за 1400 руб.; принято два старых рояля фабрики Бехштейн, за 500 руб.
Завершались работы по оформлению дворца отделкой изразцами арабского дворика. Краснов решил для этой цели использовать частично изразцы, оставшиеся от сломки старого дворца и заказать недостающие художественно-керамическому производству Осипа Гольдвейн-Ваулина. Судя по переписке Краснова с Ваулиным, архитектор обращался с просьбой к Ваулину доделать недостающее количество изразцов. Краснов выслал Ваулину (Петербург, Адмиралтейский канал, 29) образцы изразцов и шаблоны, по которым следовало отливать новые. Ваулин на это письмо отвечает Краснову: "ввиду того, что изразцов требуется 57 сортов, в среднем около 17 штук каждого (до 39), то при доделывании необходимо изготовить 934 изразцов. При полной выделке всех изразцов будет изготовлено 1234 штуки. Мы, конечно,- пишет Ваулин,- согласно Вашему желанию беремся доделать изразцы, но предлагаем исполнить все новые. Получится тогда полная общность, которой Вы добиваетесь".
По всей вероятности, заказ был выполнен на полное количество изразцов. Судя по документам, облицовочные работы проводились мастерами Ваулина.
В мае 1912 г. был составлен "Отчет о работах и расходах по постройкам в имении Ливадия" за время с 21 января 1910 по 1 мая 1912 г.
25 мая 1912 г. барон Фредерикс направляет письмо управляющему Ливадийско-Массандровским имением Владимиру Николаевичу Качалову: "Его Величество повелеть соизволил благодарить Ваше превосходительство, архитектора Краснова и надворного советника Брызгалова и всех принимавших участие в составлении отчетов за их труды".
Расходы по строительству и ремонту зданий: Большой дворец - 2 597 718 руб. 35 коп., Свитский корпус - 763 587 руб. 49 коп., кухонный корпус - 384 560 руб. 42 коп. (в том числе оборудование ледодельни - 66 тыс. руб.), новая дорога - 125 440 руб. 44 коп., переустройство парка - 291 917 руб. 27 коп., корпус дворцового караула - 10 972 руб. 48 коп., переделка гофмаршальского дома - 25 715 руб. 05 коп., ремонт дома барона Фредерикса - 1065 руб. 05 коп. Всего - 4 140 976 руб. 88 коп.
Когда Краснова пригласили для осуществления строительства дворца, с ним были оговорены условия оплаты этой работы "за свой труд по составлению проектов и постройки нового Дворца, Свитского и кухонного домов, по руководству выстройкой этих зданий и других связанных с ними сооружений", а также за приобретение всей обстановки для зданий и за составление итогового отчета "Краснов получает вознаграждение - 8% с суммы всех расходов" (куда входила и стоимость закупленных предметов "по указанию их величеств, а также оплата содержания всех помощников и чертежников). "Уплата,- уточнялось в договоре - производится ежемесячно с 1 января 1910 года не более двух тысяч рублей, остальные - по составлению технического отчета (не позднее шести месяцев по окончанию строительства". Это условие было полностью выполнено, Краснову было начислено 328 398 руб. 40 коп. Основные затраты при строительстве Большого дворца составили: сломка старого дворца - 9443 руб., земляные работы - 87057, бетонные 3 125744, каменные - 530137, плотницкие - 31507,столярные - 156822,паркетные - 32140, кузнечно-слесарные - 50360, отопление, вентиляция 355120, стекольные - 59060, кровельные - 24508, малярные - 20630, мебель - 545231, приборы - 57450, водопровод, канализация - 52090, электроосвещение, лифт - 112364, штукатурные - 48785, лепные - 103947, асфальт, облицовка плитами - 73119, мрамор - 111448, инокописные - 26550, обойные - 35554, подмостки - 154600, разные - 15853, устройство бараков - 41372.
Архитектор Краснов за большой труд по возведению дворца был отмечен многими наградами: 5 октября 1911 г. был поощрен званием Архитектора Высочайшего Двора, 6 декабря 1911 - причислен к Главному управлению уделов и награжден орденов Св. Владимира 4-й степени, 10 октября 1912 г. награжден орденами Св. Спасителя греческим и черногорским - кн. Даниила. С 1 января 1913 г. ему вменяется в обязанность техническое наблюдение за строительными и мебельными работами в царских дворцах. 28 октября 1913 г. он был избран академиком и утвержден в чине надворного советника по званию академика. На соискание звания академика архитектор представил список более 60 построек, возведенных в Крыму.
Закончив составление отчетов по строительству Ливадийского дворца, Н. П. Краснов принимает на себя обязанности технического наблюдателя, состоит преподавателем рисования у великих княжон Ольги и Татьяны.
Ливадию, Крым, Россию зодчий покидает в 1919 г. С 1922 г. и до последних дней жил в Югославии. Похоронен в русском секторе Нового кладбища в Белграде.
Постройка нового императорского дворца была отмечена Николаем II как большое событие. В память об этом участникам строительства были пожалованы всевозможные Высочайшие награды. 5 октября 1911 года, в день тезоименитства наследника престола цесаревича Алексея, "за труды в постройке дворца и других сооружений в имении Его Императорского Величества "Ливадия" многочисленные строители и служащие имения были удостоены высоких наград, памятных подарков и денежных вознаграждений.
Специально были учреждены наградные жетоны трёх разрядов. Золотые с эмалью жетоны первого разряда были вручены управляющему Ливадско-Массандровскими удельными управлениями камергеру В. Н. Качалову, заведующему ливадийскими дворцовыми зданиями генерал-майору П. Н. Янову и архитектору Н. П. Краснову. Второй и третий разряд составляли золотые и серебряные жетоны, которыми были награждены более 200 участников строительства по представлению В. Н. Качалова и Н. П. Краснова. Рисовальщики трёх мебельных фирм - К. Зибрехта, Ф Мельце-ра и Я. Кон получили серебряные жетоны.
Высокой награды - ордена св. Станислава 3-й степени - были удостоены трое человек, один из них - подрядчик мраморных работ С. Уберти. Девятнадцать золотых и серебряных медалей для ношения на Аннинской, Станиславской и Владимирской лентах были вручены подрядчикам столярных, мраморных, плотницких и других работ. Среди них: А. Шиллинг - золотая медаль на Аннинской ленте, Н. Чернетенко - серебряная медаль на Владимирской ленте. Двум фабрикантам мебели - Ф. Тарасову и К. Зибрехту были высочайше пожалованы звания Поставщик Двора Его Императорского Величества и золотые жетоны. Более ста человек получили памятные подарки - золотые и серебряные часы и портсигары, золотые запонки и булавки, а также денежные вознаграждения. Фабрикант мебели Ф. Мельцер был награжден особым Высочайшим подарком - "перстнем с вензельным изображением имени Его Императорского Величества". Два мастера от его фирмы - Михеев и Морозов - получили в подарок золотые перстни.
Многочисленным рабочим в память о постройке дворца "Высочайше пожалованы наградные свидетельства с изображением императора Николая II и императрицы Александры Федоровны". Художественно оформленные свидетельства были изготовлены фирмой "Голике и Вильбер" в количестве 5 000 экземпляров, из которых 4 тысячи были исполнены с надписью "строитель Ливадийского дворца. Архитектор Высочайшего Двора" и подписывались Красновым и 1 тысяча с надписью "Управляющий Ливадско-Массандровским удельным управлением в звании Камергера Высочайшего Двора" и подписывались В. М. Качаловым.
к началу страницы

История высочайших приездов в Ливадию.
После первого своего приезда в Ливадию царская семья в течение нескольких лет не посещала Южный берег Крыма: была больна императрица, тяжело переживалась непоправимая утрата - кончина в апреле 1865 г. наследника Николая. Встреча с Ливадией состоялась только в 1867 г. Как реагировали на Высочайшие приезды ялтинцы, можно понять из описания очевидцев: 16 июня "густая масса южнобережных жителей сплотилась вокруг ялтинской пристани, украшенной павильоном, сверху которого были разноцветные флаги, а внутри украшено красным тонким сукном... Плафон павильона и бока были закрыты горшочными цветами и зеленью, вся пристань по бокам обтянута красными канатами и красивыми колонками, вдоль которых шли гирляндами плющи, пол устлан коврами и засыпан лавровой зеленью и цветами, несколько изящных экипажей завершали чудесную картинку". Подошел пароход "Тигр", на котором прибыла императрица, и грянула музыка. А вечером Ялта была иллюминирована, кругом пылали костры, окрестные дома светились фонарями".
26 июня также на теплоходе "Тигр" прибыл Император. Ялтинская пристань вновь преобразилась. Вдоль набережной были укреплены временно устроенные триумфальные арки и флаги в часть царя-освободителя.
1867 г. ознаменовался приездом в Ливадию американского писателя Марка Твена. 13 июля в Ялту прибыл американский пароход "Quaker City", на котором находилось 70 американских туристов, в том числе и молодой писатель Сэмюэль Ленгхорн Клеменс, известный как Марк Твен. Вот как он описывал Ялту: "Местность Живо напомнила мне Сьерра-Неваду. Высокие суровые горы стеной замыкают бухту, их склоны щетинятся соснами, прорезаны глубокими ущельями, то здесь то там вздымается к небу седой утес, длинные прямые расселины круто спускаются от вершин к морю, отмечая путь древних лавин и обвалов, в низине раскинулись парки и сады знати в густой зелени, то тут то там вдруг сверкнет словно яркий цветок какой-нибудь дворец. Очень красивое место..."
Император лично приветствовал туристов в Ливадии, провел по аллеям парка, обращая внимание на более интересные места.
Александр II в этот приезд принимал в Ливадии министра иностранных дел Турции Фауд-пашу, который был удостоен ордена Св. А. Невского и правителя Турции Кабул-Русет-пашу, который в подарок русскому императору привез 6 породистых жеребцов.
Необыкновенно красочным праздником был отмечен день тезоименитства императора - 30 августа. Праздник проходил на чаире за молочной фермой. Присутствовали братья Александра II - великие князья Владимир, Сергей, Павел, Великая княжна Мария (дочь Александра II), великие князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич (братья) с супругой, принц Ольденбургский. Их сопровождали граф Адлерберг, Шувалов, генерал-губернатор Новороссии Коцебу, начальник Черноморского флота Глазенап, русский посланник в Турции генерал Игнатьев и др.
Были скачки татар, казаков, гвардейцев, джигитовка татар, бег пеших мальчиков. Затем прошли многочисленные соревнования желающих померяться силами и всевозможные игры (бег в мешках и др.).
Дорога от Ливадии была освещена смоляными бочками и бенгальскими огнями, дворец, сад и все дома были иллюминированы. В саду играло два хора музыки. В заключении был устроен грандиозный фейерверк. От 50 до 500 ракет было использовано для осуществения действия различных фигур. Для того, чтобы представить себе грандиозность этого фейерверка, достаточно привести описание двух главных фигур: "Павлиний хвост" из 250 ракет с разноцветными звездами, которые на значительной высоте образуют радугу. Свечное сияние с вензелей и изображения имени Ея Императорского Величества Государыни Императрицы, увенчанное короной". "Жирандоль" (большой каделябр, украшенный подсвечниками на несколько свечей или свечной горкой) - из 50 ракет с парашютами. Щит с вензелевым изображением имени Его Императорского Величества Государя Императора, увенчанный короной, через которую будут производиться стрельбы из 200 помпфейров разноцветными звездами и из мортир - бомбами, снаряженными такими же звездами.
После окончания праздника, "в тот момент, когда Государь въехал в Ливадию, великолепная иллюминация сияла в полной красе". Во дворце был разыгран водевиль, специально написанный к празднику кн. Вяземским.
В конце сентября Его Величество покинул Ялту, а еще через месяц на пароходе "Тигр" уехала императрица.
В 1868 году императорская семья в Крым не приехала. Вновь Ливадия встретилась с августейшей фамилией в 1869 году.
Обычно царская семья до Одессы ехала поездом, а далее морем, через Севастополь на Ялту. В 1869 г. они прибыли в Ялту 10 июня на императорской яхте "Тигр".
В этом году приехал в Ливадию и наследник Александр Александрович (будущий император Александр III) с супругой Марией Федоровной. Его Высочество поселился во вновь построенном специально для наследника дворце, который ему очень понравился и на долгие годы остался одним из любимых мест отдыха.
Так же, как в 1867 г., на чаире за фермой был устроен красочный праздник, в этот раз по случаю дня тезоименитства великой княжны Марии Александровны 7 октября. Для увеселения гостей устраивались скачки на лошадях, танцы татарок, лазание по канатам, прыгание мальчиков в мешках и другие веселые игры и забавы. Были выстроены к этому дню большой павильон для помещения высочайших особ, павильон для публики на 175 персон (все сиденья были снабжены подушками из холста, набитыми сеном), павильон для танцев, большой буфет для публики, 5 больших столов для угощения народа. Павильоны были расписаны и украшены тканями. В заключение праздника был устроен большой фейерверк.
Во время пребывания царской семьи в Ливадии для приветствия императора 7 августа прибыл в Ливадию румынский принц Карл. В начале октября к большой радости императрицы прибыл в Ливадию родной ее брат - принц Гессен-Дармштадский Александр.
1869 год выдался не совсем удачным и для императора, и для императрицы. Они оба переболели в Ливадии лихорадкой. Надо сказать, что это заболевание было очень распространено на Южном берегу Крыма в начале и середине XIX в. Для того чтобы уточнить диагноз, И. К. Айвазовский предложил пригласить опытного врача из Феодосии Эргарта. Айвазовский часто посещал царское имение, а его семья - жена и 4 дочери приезжали в Ливадию еще в период обустройства имения, так как они были дружны с семьей архитектора Монигетти.
В этот приезд императорской семьи Ливадию посетил и художник Боголюбов. Александр II заказал ему написать уголок Никитской дачи, которая очень нравилась ему своей живописностью. На даче нередко организовывалась царская охота. Так, "10 октября Его королевское высочество (брат Марии Александровны) принц Гессен-Дармштадтский соизволил назначить охоту с облавой в Никитской казенной даче, для этого были наняты 75 загонщиков из людей способных к быстрой ходьбе по горам, не старых и не молодых, за оплату". На охоте присутствовал и генерал-адъютант гофмаршал князь Барятинский. Убитые принцем козел и заяц разожгли в нем охотничий азарт, и 17 октября вновь была устроена охота с облавой.
7 октября Александр II покинул Ливадию, в конце октября уехала и императрица...
Это краткое описание двух Высочайших приездов в Крым.
к началу страницы

Имение Ливадия в 1910-х годах
К 1910 годам имение "Ливадия" представляло собой довольно большое хозяйство. Для того чтобы представить это, достаточно перечислить строения, находившиеся на территории имения. По описи зданий, относящейся к этому времени, значилось 165 построек и такие хозяйственные места, как молочная ферма, виноградный сад, сыроварня, ледодельня, 2 оранжереи, 5 теплиц.
К дворцовой части относилось 42 строения с пристройками: в том числе Большой и Малый дворцы, дом свитских особ, дом господина министра императорского двора, дом фрейлин, кухонный корпус, подвал для хранения вин, канцелярия императорской главной квартиры, большой и малый дом придворных служащих, дом почетного караула, морская царская купальня, турецкая и чайная беседки, дворцовая конюшня (сюда входили подсобные помещения и сараи).
В Эреклике было 9 строений, в том числе дворец, дом свитских особ, кухонный корпус, дом служителей, метеорологическая станция. Кроме этого, в Бешуйской даче находился императорский охотничий дом.
Казарменные здания состояли из 18 строений, в том числе: казарма казаков, бараки на 65 человек и на 52 человека, конюшни - верхняя и нижняя, на 76 лошадей каждая, барак гребцов на 24 человека, барак "для нижних чинов на 200 человек, пехотная казарма и два барака при ней, дом дворовой полиции.
Здания, относящиеся к Управлению имением: 29 строений, в том числе больница, баня, кроме этого - 10 мраморных фонтанов с чашами, 41 кран водопроводный с корытами.
На молочной ферме, или, как она называлась, "ферме племенного скота", на 1917 год находилось 70 голов рогатого скота - бык швейцарской породы "швац", 46 коров (из них "Альгуз-коров" - 8, местной породы - 17), нетелей - 4, молодняка - 19.
В октябре 1917 г. эта ферма была передана во временное безвозмездное пользование Всероссийскому земскому Союзу.
Молочная ферма давала 300 бутылок молока в день, из них 250 раздавалось местным служащим, 50 "продавалось на сторону".
Особого внимания заслуживает строительство и функционирование новой больницы в Ливадии.
Еще при Монигетти, в 1862 году, была составлена смета в размере 24 тысяч рублей на строительство небольшой больницы. В 1869 году она была построена. С 1894 года заведовать больницей стал врач В. Пантюхин, который с 1891 г. работал в Ливадии врачом.
В ноябре 1893 г. министр Императорского Двора И. И. Воронцов-Дашков обратился к императору с предложением: "При значительном числе служащих в имении Вашего Императорского величества "Ливадия" и удельных имениях "Массандра" и "Ай-Даниль", а также при скоплении в названных имениях весною и осенью рабочих между ними наблюдаются частые заболевания, вследствие чего, при сравнительной отдаленности этих имений от города Ялта, является существенная необходимость иметь там постоянного врача. Равным образом является необходимым и пребывание для наблюдения за многочисленными постройками в тех же имениях особого архитектора".
На эту докладную 23 ноября 1893 г. последовало высочайшее повеление: с 18 января 1894 г. ввести должность врача Ливадийского имения, назначить действительного статского советника В. Пантюхина, установив жалованье 600 рублей в год и столовых 600 рублей, и должность архитектора имения, назначив архитектора Теребенева с жалованьем 1200 рублей и столовых 1200 рублей.
В 1913 г. было принято решение построить новую больницу. К этому времени амбулаторный прием в больнице достигал 2 тысяч в год, стационар был рассчитан на 20-30 человек. Рабочие со строительства лечились в Ялтинской земской городской больнице (в день пребывание в больнице оплачивалось от 60 до 98 копеек). Пантюхин обращался в Удельное управление с просьбой дать второго помощника врача.
В 1914 г. начали строить новую больницу. Николай II писал в мае 1914 г.: "Постройку начать теперь. Осенью сделаем закладку". Подрядчиком на строительстве больницы был Иван Дмитриевич Боровков, который участвовал в строительстве Большого дворца. Некоторые детали в больнице изготавливались из итальянского каррарского мрамора, специально выписанного из Италии. Боровков ездил за ним в Одессу и затем выполнял работы по мрамору.
В связи с начавшейся империалистической войной было принято решение новую больницу сделать временным лазаретом для раненых воинов, поэтому необходимо было ускорить строительство здания. Из Департамента уделов посылается распоряжение в Ливадию в октябре 1915 г. "По желанию императрицы ускорить постройку новой больницы, старую пока сохранить. Оборудовать всем имеющимся во дворцовых помещениях предметами - кровати, матрацы, подушки, одеяла, посуда - столовая, кухонная, чайная, белье постельное, столовое".
По мере строительства здания и его оборудования решался вопрос о медперсонале. 12 октября 1915 г. была утверждена смета в 22 020 руб. на содержание персонала. "Кроме терапевта, вводится в штат хирург с оплатой 250 руб. в месяц, повар (75 Руб.), его помощник (40 руб.), две судомойки (по 15 руб.)". Предусматривался наем поденщиц-прачек на 300 руб., монтера - 100 руб., двух помощников - по 50 руб.
20 марта 1916 г. из Департамента уделов сообщается начальнику Ливадско-Массандровского удельного управления:
"1. Заведывание лазаретом должно лежать на старшем враче Ливадско-Массандровского удельного управления действительном статском советнике В. Пантюхине.
2. Ассигнование в 3000 рублей на содержание врача-хирурга исключено из сметы, так как согласно Вашему желанию, по желанию Ея Величества, в Ливадию будет откомандирован врач Управления титулярный советник Н. Т. Стойко...
3. ...необходимо принять все зависящие от Вас меры по удешевлению очень высокой стоимости продовольствия больных и служащих".
В апреле 1916 года в Ливадию направляется телеграмма из Департамента уделов: "Освящение больницы может быть совершено 11 апреля. Расходы ассигнуются 300 рублей". А 11 апреля из Ливадии в Петербург Николаю II отправлена телеграмма: "Счастлив донести состоявшемся сегодня освящении и открытии новой Ливадийской больницы". Подписал Львов, начальник Удельного управления.
Открывшаяся больница или, как она стала называться, "временный лазарет для больных и раненых воинов и сестер милосердия", был рассчитан на прием 25 офицеров, 15 сестер милосердия и 40 нижних чинов.
С апреля 1916 г. был утвержден штат лазарета в количестве 36 человек: врач-терапевт, два фельдшера, старшая медсестра (завхоз), помощница, 6 сестер милосердия, два повара, 2 кухонных мужчины, 4 прачки, старшая сиделка, 7 сиделок, 4 служителя, машинист, шофер, кучер, конюх, дворник. Фонд заработной платы отпускался в 16 080 руб. На питание больных (из расчета по 1 руб. 50 коп. в день для офицеров и сестер милосердия и по 1 руб. - для нижних чинов) - 36 500 руб. Кроме этого, обеспечивался питанием служебный персонал: старшая медсестра и помощница, 6 сестёр милосердия, дежурный фельдшер и 22 человека низших служащих - 8 900 руб. На медикаменты отпускалось 3 тысячи рублей, на содержание перевязочных средств - 5 тысяч, на "непредвиденные мелочи - 520 руб. Всего смета была составлена на 70 тысяч рублей.
Врач-терапевт в апреле 1916 г. был Зеленевский, старшая медсестра - Мешкова, фельдшерица - Лукьянова.
В ведении больницы находились: санитарный автомобиль, экипаж пароконный, пара лошадей для экипажа, линейка, дроги, лошадь для дрог.
Начальнику удельного управления было разрешено из винподвалов имений отпускать в больницу "как лекарство" 25 ведер вина в год (портвейн или мадера - 10 ведер, красного - 5 ведер, белого - 10 ведер).
В апреле 1916 г. Начальник Ливадско-Массандровского Удельного управления Львов проводит совещание с лейб-медиком Его Императорского Величества Яновым и старшим врачом удельного управления Пантюхиным по вопросам финансирования лазарета. Было решено, что для лазарета необходимо до 150 бутылок молока в день. Так как молочная ферма давала 300 бутылок в день, из них 250 раздавалось местным служащим, а 50 продавалось на сторону, была направлена просьба в Департамент уделов о разрешении на приобретение 20 коров. Разрешение было дано и отпущено 8 тысяч рублей для этих целей. На совещании также было принято решение об устройстве огорода при лазарете с тем чтобы обеспечивать больных свежими овощами. Кроме этого, было решено возобновить работу Ливадийской лёдодельни, подавать в больницу до двух тысяч ведер воды (при дебете Ливадийских источников в 25-28 тысяч ведер) и круглосуточно освещать больницу.
В мае 1916 г. врач Пантюхин подает рапорт в Департамент уделов с просьбой увеличить ассигнования на питание офицеров и сестёр милосердия с 1 руб. 50 коп. до двух рублей в связи с тем, что возросли цены на продукты.
Помимо больных и служащих лазарета, обеды в декабре 1916 года получали доктор Евгений Сергеевич Боткин, архитектор имения Г. П. Гущин.
В сентябре 1916 г. для лазарета было приобретено: 181 простыня (14 руб. 48 коп), 81 наволочка (4,50), 74 полотенца (3,70), 89 рубашек (7,12), 88 кальсон (7,04), дамское белье.
Лазарет просуществовал до 1917 года.
к началу страницы

Первый Крестьянский
В первые же дни после освобождения Крыма от интервентов председателем Крымского революционного комитета была направлена телеграмма в Ялтинский военревком:
"Примите срочные действенные меры к охране бывших государственных и царских имений Массандры, Ливадии, Ореанды и др.".
Ливадийское имение и имущество дворцов было национализировано, в Ливадии создаются лечебно-оздоровительные учреждения. С ноября 1920 г. здесь функционирует два госпиталя № 10 и № 14 (который размещался в бывшей больнице). Общее собрание больных и персонала 14-го госпиталя в ноябре 1920 г. постановляет: "Объявить госпиталь № 14 Красного Креста в Ливадии и большую команду выздоравливающих - советскими, поднять над зданиями этих учреждений красные знамена РСФСР; избрать в госпитале и команде военно-революционный комитет, которым принять всю полноту власти до сдачи ими всех дел назначенным представителям Советской власти, организовать красноармейскую охранную роту на территории Ливадии".
21 декабря 1920 г. В. И. Ленин подписал декрет "Об использовании Крыма для лечения трудящихся", в котором говорилось: "...дворцы бывших царей и великих князей должны быть использованы под санатории и здравницы рабочих и крестьян".
В течение декабря 1920 года и января 1921 года районным курортным управлением было национализировано и взято на учет 177 зданий на Южном берегу и к 1 января 1921 года в Большой Ялте было оборудовано б санаториев на 595 больных. Особенно большой заезд больных ожидался в феврале. В связи с этим в приказе районного курортного управления говорилось:
"Завтра, 16 февраля, приезжают первые партии больных пролетариев с Севера в свою Всероссийскую здравницу. Наконец-то приезжают к нам долгожданные больные... Мы все, служащие делу Всероссийской здравницы... должны употребить все усилия к тому, чтобы достойным образом встретить наших дорогих больных".
В связи с тем, что Ялтинский район являлся "ударным по размещению в нем на лечение больных рабочих", в январе и феврале создается ряд новых санаториев, в том числе 19 февраля 1921 года открывается Ливадийская здравница №6 на 65 мест.
Это был первый санаторий, открытый на территории Ливадии в здании бывшей хирургической больницы, построенной в 1916 году. Немного позднее - 5 июня 1921 г. в бывшем Свитском корпусе был открыт еще один Ливадийский санаторий № 5 на 80 коек, специально для женщин, больных легочным туберкулезом.
Ливадийский санаторий № 5 просуществовал 7 месяцев и был закрыт в феврале 1922 г. В это время в связи с очень тяжелым продовольственным положением в стране было принято решение о создании в бывшем Свитском корпусе санаторного детского дома для голодающих детей на 200 мест (он функционировал до 1924 года).
XII Всероссийский съезд Советов принял решение "расширить курортную помощь крестьянам". 20 февраля 1925 г, Совет народных комиссаров РСФСР постановил организовать в Ливадийских дворцах "санаторий для бесплатного лечения крестьян на 500 коек". Государство выделило 50 тысяч рублей специально для ремонта Ливадийских дворцов и зданий, переоборудования их под здравницу, для обеспечения всем необходимым первых отдыхающих. Их ждали здесь к международному празднику 1 Мая. Энтузиазмом небольшого коллектива медицинских работников и обслуживающего персонала под руководством первого директора курорта Сергея Ивановича Кащенко (который был директором крестьянского курорта с 31 мая 1925 г.) были в короткий срок оборудованы спальные корпуса, водолечебница, лаборатории, рентгенкабинет.
30 апреля в Ливадию приехали первые 10 человек, 1 мая их было 15. Ежедневно из самых различных мест страны прибывали сюда крестьяне. К 20 мая в Ливадийских дворцах разместилась 262 крестьянина из Костромской и Ивано-Вознесенской, Владимирской и Московской, Ульяновской и Архангельской областей, из Грузии и Узбекистана, Чувашии и Киргизии, с Урала и других удаленных от Крыма уголков.
Торжественное открытие санатория состоялось 28 июня 1925 г.
В этот день все здание дворца было украшено красными стягами, гирляндами цветов. Терраса восточного фасада стала местом для президиума, а вся большая придворцовая площадь наполнилась крестьянами из санатория, отдыхающими в соседних здравницах Ялты, трудящимися Южного берега Крыма, красноармейцами. На торжественном митинге присутствовали Нарком здравоохранения СССР Н.А.Семашко, от газеты "Правда" - поэт Демьян Бедный, представители ВЦИК, Совнаркома партийных и советских организаций.
Открывая праздник, Н. А. Семашко сказал: "Где, когда в мировой истории, в какой стране бывал такой факт, чтобы в дворцы царей приезжали крестьяне для того, чтобы поправить свое расстроенное здоровье? Нигде, никогда, ни в одной стране мира".
От имени зарубежных гостей крестьян поздравил ректор Лондонского университета.
Позднее Н. А. Семашко вспоминал об этом торжественном дне: "Надо было видеть напряженные лица всех присутствующие, надо было слышать восторженное ура, которое катилось далеко по Черному морю, надо было слышать искренние, простые мужицкие слова крестьян и крестьянок, благодаривших Советскую власть".
Демьян Бедный, выступавший на митинге, назвал это историческое событие одним из чудес революции, "самых показательных, самых агитационных, самых убедительных чудес".
В санатории было создано общетерапевтическое отделение, которое размещалось в Белом дворце, противотуберкулезное - в Свитском корпусе (некоторые больные с закрытой формой туберкулеза находились в Белом дворце), нервное - в Малом, во дворце барона Фредерика были оборудованы основные лечебные кабинеты.
На летний сезон 1925 года путевки были разосланы в 30 областей (13 промышленных и 17 сельскохозяйственных районов) и 7 союзных и автономных республик. На курорт направлялись преимущественно малообеспеченные крестьяне и непосредственно занятые в сельском хозяйстве труженики земли. Так, в методических рекомендациях "О способе отбора больных крестьян для лечения на курортах" говорилось, что в Ливадию комиссия обязуется направлять исключительно крестьян от сохи, и никто из сельских властей и служащих на койки эти не может быть отправлен. "Это предписание строго выполнялось. Так, по отчетам крестьянского курорта из 324 человек, находящихся в Ливадии 13 июня 1925 г., 321 крестьянин был от сохи и только трое сельских активистов. Изо всего количества побывавших в Ливадии в 1926 году 86,6% составили крестьяне от сохи", причем около 57,6% всех крестьян были бедняками, 35,6% - середняками. Нарком здравоохранения СССР Н. А. Семашко писал о первых крестьянах в Ливадии: "Их измученные вековым трудом лица ясно показывали, что они заслужили отдых..."
Думали ли когда-нибудь крестьяне о том, что они будут лечиться и отдыхать в великолепных дворцах? Как вспоминают современники, "вновь прибывшие в санатории были робки в своих движениях, несмело садились на краешки стульев и диванов, удивлялись всему увиденному". Они рассказывали о том, как собираясь в дальний путь, сушили сухари, иные продавали свои скудные пожитки - не верилось, что лечение будет бесплатным.
Государство в 1925 г. в среднем расходовало свыше 130 руб. в месяц на одного больного в Ливадии. Разнообразное четырехразовое питание (не считая утренней и вечерней кружки молока) составляло в среднем 2 руб. в день из общего суточного расхода на одного человека в 4 руб. 50 коп.
Как показывают статистические отчеты, хранящиеся в архивах, больше половины крестьян, приезжавших на лечение в Ливадию, были больны туберкулезом, иногда они составляли до 90% всего контингента отдыхающих. В санатории в основном это были молодые люди, до 60-70% больных крестьян были в возрасте от 16 до 40 лет.
Врачи и сотрудники санатория делали все возможное, чтобы улучшить состояние больных. Широко и разнообразно использовались целебные факторы климата Южнобережья. Морские купания, дозированные солнечные и воздушные ванны, утренняя гимнастика на свежем воздухе, прогулки по прекрасному парку, сон на открытых террасах (для чего приобретались на зимний период спальные мешки и теплое белье) - содействовали выздоровлению. За две надели до выписки с целью физического укрепления больного, прописывались подвижные игры, занятия спортом, экскурсии в окрестности Ливадии и более дальние туристические походы.
Врачи санатория, работавшие в 1925-26 гг., не только занимались лечением больных, но и проводили научную работу по использованию эффективных методов климатолечения в условиях Южного берега Крыма.
Срок пребывания крестьян на курорте был определен в 6 недель, но очень часто сроки продлялись с целью закрепления лечения, иногда это делалось по предписанию врача, в других случаях - по просьбе больных.
С большим вниманием врачи и обслуживающий персонал здравницы относились к больным, стремясь выполнить все их просьбы. В специальной книге отзывов тех лет больные благодарили сотрудников санатория за заботу. Отдыхающий А .П. Васильев из деревни Верхний Чигирь Чебоксарского уезда писал:
"Эта поездка в Крым превзошла все мои ожидания. Природа Крыма поражала меня своей красотой и величием... Не забуду я прекрасный Ливадийский парк с разнообразными деревьями и цветами, фонтанами... и Ливадийские дворцы в море зелени..."
Еще большее впечатление произвел на меня радушный прием, оказанный нам по приезде служащими санатория, и уход, каким мы были окружены впоследствии. Вся обстановка жизни в санатории, врачи, сестры и другие служащие, а также чудесный климат сделали то, что я чувствую себя намного лучше".
Из двух тысяч крестьян, лечившихся в Ливадии в течение 1926 г., 87,1% уехали со значительным улучшением здоровья.
Крестьяне не только лечились бесплатно в Ливадии, но государство обеспечивало и бесплатный проезд до санатория и обратно. При выписке из санатория крестьяне обеспечивались продуктами питания на все время нахождения в пути. Нередко крестьянам приходилось очень долго добираться до санатория и обратно до дома. Так, крестьянин И. А. Айбадин из Коми-Зырян Устьвемской области писал в своем заявлении: "После поезда еще ехать на конях около 600 верст при 40-градусном морозе, ехать приходится как не менее 7 суток до дому".
Из Ливадии крестьяне увозили с собой не только окрепшее здоровье. В одном из протоколов заседания медицинской части санатория мы читаем такое постановление: "Придать курорту не только лечебное, но и культурно-просветительное значение, чтобы возвращающийся в деревню крестьянин мог быть передатчиком полученных знаний". В санатории проводилась большая политико-воспитательная работа: читались лекции по сельскому хозяйству и агрономии, на медицинские и другие тепы, давались юридические консультации. В 1926 году для отдыхающих было прочитано 220 лекций и проведено бесед по самым различным отраслям знаний. Кроме этого, часто для них устраивалась читки. Ведь большое количество крестьян, приезжающих в санаторий, были неграмотными. Изо всех крестьян, находящихся на лечении в апреле 1926 года, среднюю школу окончили 1%, сельскую - 65%, неграмотные и умеющее только подписываться составили 34%. В кружках по ликвидации неграмотности, организованных для крестьян, постоянно занималось до 50-70 человек.
На первом этаже дворца в бывшем кабинете императора и бильярдной была оборудования читальня. Здесь можно было познакомиться с различными газетами и журналами, выбрать для чтения книгу (библиотека в то время насчитывала до 4 тысяч книг), поиграть в шахматы, домино. "За два месяца, - вспоминал крестьянин Исаенко из Кабардино-Балкарской автономной области, - я больше узнал в Ливадии, чем у себя в глуши за несколько лет. Наша санатория - это... политическая школа. В ней мы поздоровели и поумнели.". Отдохнувшими, окрепшими и расширившими свой кругозор возвращались крестьяне домой.
В конце 20-х годов на территории Ливадии были построены новые санаторно-лечебные корпуса, и Ливадийская группа санаториев в 1931 г. была преобразована в Ливадийский лечебный кабинет, переданный в 1934 г. в ведение профсоюзов.
В настоящее время санаторий "Ливадия" - ведущая здравница кардиологического профиля на Южном берегу Крыма.
к началу страницы

Ялтинская конференция
В феврале 1945 г. в Ливадии прошла Крымская (Ялтинская) конференция глав правительств трех союзных держав антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне 1939-1945 (СССР, США и Великобритании): председателя СНК СССР И.В.Сталина, президента США Ф.Д.Рузвельта и премьер-министра Великобритании У.Черчилля при участии министров иностранных дел, начальников высших штабов и других советников. "Большая тройка" (Сталин, Рузвельт и Черчилль) собралась 4-11 февраля в Ливадийском дворце близ Ялты в период, когда в результате наступления Советской Армии и высадки союзных войск в Нормандии военные действия были перенесены на германскую территорию и война против фашистской Германии вступила в завершающую стадию. На Ялтинской конференции были согласованы планы окончательного разгрома Германии, определено отношение к Германии после ее безоговорочной капитуляции, намечены основные принципы общей политики в отношении послевоенного устройства мира, обсужден ряд других вопросов. Именно в Ливадийском дворце была сформирована послевоенная система мироустройства, получившая название - Ялтинская. Наконец, именно в Ливадии лидеры трех великих держав - Сталин, Рузвельт и Черчилль - договорились о создании ООН и о том, что от СССР учредителями этой авторитетной международной организации выступят помимо Советского Союза Украина и Белоруссия.
В последние годы Ливадийский дворец переживает новую политическую молодость. Если Ялта по праву считается южной культурной столицей Украины, то Ливадия стала летней политической столицей государства. Именно в Ливадийском дворце проходят встречи Президента Украины с главами других государств, именно в Белом зале дворца собираются саммиты европейских лидеров. Современная Ливадия является родиной целого ряда авторитетных международных организаций. Здесь родилась Ассоциация Черноморского экономического сотрудничества (АЧЭС), в Ялте неоднократно проходили заседания организации ГУАМ, здесь были подписаны документы о создании экономического союза стран СНГ - ЕЭП.
к началу страницы

Ливадийская Рущукская колонна
Рущукская колонна - памятник русско-турецкой войны 1877-78 гг. Это оригинальное украшение Ливадийского парка с таинственными восточными письменами, высеченными вкруговую по белому мрамору, находится рядом со звонницей Крестовоздвиженской церкви.
Впервые перевод текста на колонне осуществил руководитель отдела арабских стран Института востоковедения АН Азербайджана, к.ф.н. Зарине Заде Гасен Гусейн Гули-оглы. В конце 1988 года он гостил в Крыму и любезно согласился помочь нам узнать содержание надписей, выполненных, как оказалось, в основном на турецком языке.
В России существовало пять памятников Освободительной войне на Балканах: из пяти воздвигнутых монументов Славы в настоящее время в России остался только памятник гренадерам, павшим в боях под Плевной, работы известного скульптора и архитектора В.О.Шервуда. Он появился у Ильинских ворот в Москве в 1887 году.
Исчезновение четырех других связано с печально известным ленинским планом монументальной пропаганды. В соответствии с этим планом уже в 1918 году были уничтожены прекрасные памятники: в Петрограде - Главнокомандующему русской армией великому князю Николаю Николаевичу-старшему и в Москве - генералу М.Д.Скобелеву. Новая власть отнесла их к "наиболее уродливым истуканам". А вскоре были разрушены часовня Александра Невского на Манежной площади в Москве и мемориальная колонна, сооруженная в 1886 году по проекту архитектора Д.И.Гримма из 140 трофейных турецких пушек и установленная в Петербурге перед Измайловским собором.
Итак, если мемориал в Москве в честь павших за Плевну - единственный оставшийся памятник Балканскому походу России, ее великой роли в борьбе за освобождение славянских народов, - то сохранение Рущукской колонны в Ливадии приобретает особую значимость. Можно предположить, что в Крыму и, вероятнее всего, во всей Украине, кроме нее не существует никаких мемориальных архитектурных сооружений, посвященных военной кампании 1877-78 гг.
Это своеобразный трофей из турецкой крепости Рущук, осажденной и взятой русскими вскоре после переправы через Дунай, начавшейся в ночь с 14 по. 15 июня 1877 года. В царское южнобережное: имение он был привезен по распоряжению цесаревича, в. кн. Александра Александровича - будущего императора Александра III, - лично участвовавшего в этой войне с самого начала и до ее окончания.
Конечно, в художественном плане колонна не представляет особой ценности и в основном привлекает внимание экзотикой высеченных по мрамору восточных текстов. Но можно с уверенностью говорить о том, что это интереснейший, многоплановый памятник истории сложных взаимоотношений двух могущественных империй - Российской и Османской.
Прежде всего скромная колонна с берегов Дуная всегда будет напоминать о ярких, подчас трагических, страницах летописи необычного для истории России Балканского похода. Вот на этой его необычности, неординарности, на которых не акцентировала внимание литература советского периода, остановимся немного подробнее.
При рассмотрении истории разрешения русским правительством "славянского вопроса" с момента его возникновения - восстания в Боснии и Герцеговине летом 1875 года - и до Берлинского конгресса 1878-го бросается в глаза существенное отличие Балканской кампании от всех войн, которые ранее вела Россия на территории других государств: Александр II вынужден был ее начать под давлением общественного мнения страны, впервые проявившегося в таком мощном, неудержимом всенародном порыве.
На эту особенность указывали и выдающийся историк С.С.Татищев в своем капитальном труде, посвященном царствованию Александра II, и великий писатель и мыслитель Л.Н.Толстой.
Вспомним восьмую, завершающую часть романа "Анна Каренина". По сути, она является анализом состояния российского общества в преддверии неотвратимой войны с Турцией.
Главный герой романа, Алексей Вронский, становится добровольцем, отправляющимся воевать за свободу Сербии. Так Толстой находит логический выход из состояния душевной муки, охватившей его после гибели Анны: "Все-таки это - лучшее, что от мог сделать. Причем на Балканы он едет не один, а везет с собой на свой счет целый эскадрон.
Последний раз читатель встречается с Вронским на страницах романа в сцене торжественных проводов на вокзале уезжающих добровольцев, среди которых военные всех званий и родов войск, врачи, медсестры. В Сербии они будут участвовать в тяжелых сражениях с турками вместе с отрядами князя Милана. И это при том, что со стороны России еще не было официального объявления войны, а частные лица не могли принимать участия в военных операциях без разрешения правительства.
Вступление в открытый военный конфликт с Турцией был крайне нежелателен Александру II: Россия еще не залечила раны, нанесенные ей в Крымской войне. Военная реформа 1874 года не была завершена, армия и флот не были готовы к ведению крупномасштабных боевых операций". Министр финансов М.Х.Рейтерн в отчетах царю с тревогой указывал на опасные последствия, угрожающие стране, если война примет затяжной характер.
Поэтому в течение двух лет все усилия правительства Александра II были направлены на то, чтобы совместно с другими европейскими державами путем дипломатических переговоров разрешить жесточайшие межэтнические и религиозные конфликты, сотрясавшие неисламские области Османской империи.
Однако русская дипломатия натолкнулась на полное равнодушие западных стран ко всему, что творила турецкая администрация по отношению к восставшим против национального гнета сербам, болгарам, грекам, черногорцам, армянам. Беспощадно вырезались целые селения, число убитых исчислялось десятками тысяч. Московский историк А.Н.Боханов по этому поводу справедливо заметил, что десятью годами ранее, во время восстания в Польше, политические деятели и пресса Англии и Франции страстно выступали в защиту "несчастных поляков", хотя ничего, подобного турецким злодеяниям, русская армия никогда не совершала. А в Балканском кризисе "демократические" правительства "словно оглохли и ослепли".
В России же поднялась мощная волна возмущения зверствами против славян. "Вся Россия соединилась в одном великодушном порыве - прийти на помощь славянским братьям и содействовать их освобождению", - пишет Татищев. Причем по мере того, как разрасталось восстание, росло и сочувствие к ним русского общества.
Это же, отмечал и Ф.М.Достоевский в "Дневнике писателя". В ярком многотомном произведении великий мастер психологической правды представил общественно-политическую ситуацию в стране в 1876-77 гг., обобщив все писавшееся в ту пору в прессе и происходившее в жизни.
Все сословия, отдельные лица соревновались в щедрости денежных пожертвований, которые собирали Славянские благотворительные комитеты и передавали затем в "Общество попечения о больных и раненых воинах". Русский Красный Крест первый снарядил и отправил в Черногорию и Сербию санитарные отряды, снабдив их всем необходимым.
И, наконец, пять тысяч добровольцев - простых солдат, офицеров и даже генералов, покинувших службу, устремились в Сербию и Черногорию, чтобы встать в ряды борцов за славянское дело.
Правительство оказалось заложником общественного мнения страны: отказ от вмешательства в балканские дела был бы расценен как предательство по отношению к христианскому населению европейской части Османской империи.
В конце августа 1876 года Александр II с семьей прибыли в Ливадию. Никогда до этого, и, вероятно, в последующие Высочайшие приезды, царское южнобережное имение не посещало такое количество иностранных послов, дипломатических миссий и различных делегаций. В числе последних преобладали представители балканских славян и российских благотворительных комитетов.
Особенно кипучую деятельность проявлял московский комитет, возглавлявшийся горячим сторонником идей славянофильства, И.С.Аксаковым, сыном известного писателя С.Т.Аксакова.
Комитет направил в Ливадию нарочного посланца А.А.Пороховщикова чтобы, - как пишет С.С.Татищев, "непосредственно довести до сведения государя о настроении умов в Москве и во всей России". Александр II не только принял в Ливадийском дворце этого доселе малоизвестного представителя московского купечества, но и в течение нескольких часов беседовал с ним. На прощание император обнял и расцеловал его, похвалив за ясное понимание "важности исторической минуты".
Именно здесь, в южнобережном имении, начался завершающий этап попыток Русского Двора найти дипломатическое решение конфликта. Но прямо или косвенно поддерживаемый западноевропейскими державами, султан Абдул-Гамид II в начале апреля 1877 года отклонил все предложения России". 12 апреля правительство Александра II объявило войну Турции. Страна по сути осталась один на один с сильным, хорошо вооруженным противником.
Были ли тогда в России люди, которые в этой драматической ситуации пытались выступать против русского вмешательства в балканские дела? Ведь Л. Н. Толстой в "Анне Карениной" прямо говорит о том, что "при теперешнем настроении общества опасно высказывать мнение, противное общему, и в особенности осуждать добровольцев". И один из главных действующих лиц романа, аристократ Левин, в споре со своими гостями по славянскому вопросу весьма осторожно выражает сомнения в целесообразности этой войны для России.
Общественное движение было так сильно, так проникло во все слои и круги, не исключая и высших, что такие немногие противоречивые голоса раздавались никем не услышанные.
С.С.Татищев приводит текст письма корифея русской литературы князя П.А.Вяземского, написанного своему другу. "Сохраните письмо мое, - просит он. - Хочу, чтобы потомство удостоверилось, что в пьяной России раздавались кое-какие трезвые голоса". Послание Вяземского удивительно по верности предвидения последующих после этой войны внешнеполитических событий. Приведем несколько выдержек из него.
"Все, что делается по восточному вопросу, - писал он, - настоящий и головоломный кошмар" Правительства не видать и не слыхать... <Оно> молча потакает этой политической неурядице и горько может поплатиться за нее. <...> Сербы сербами, а русские - русскими. В том-то и главная погрешность, главное недоразумение наше, что мы считаем себя более славянами, чем русскими. Русская кровь у нас на заднем плане, а впереди славянолюбие. <...> И из чего подымают всю эту тревогу, весь этот гвалт? Из чего так разнуздали, и печать, и шайки разных проходимцев? Из чего, того и смотри, загорится вся Европа и распространится всеобщая война? Ужели думают, что Россия окрепнет силою восстановленных славянских племен? Нисколько, а напротив. Мы этим только обеспечим и- утвердим недоброжелательство и неблагодарность соседа, которого мы воскресили и поставили на ноги. <...> Лучше иметь для нас сбоку слабую Турцию, старую, дряхлую, нежели молодую, сильную демократическую Славянию, которая будет нас опасаться, но любить нас не будет. И когда были, нам в пользу славяне? Россия для них: - дойная корова и только. А все сочувствия их уклоняются к Западу. А мы даем доить себя и до крови...".
В весьма немногочисленной литературе, появившейся в 1978 году к 100-летию освобождения Болгарии от османского ига, события русско-турецкой войны преподносились в основном в духе высказывания Генерального секретаря Болгарской коммунистической партии Тодора Живкова: "Здесь, на Шипке, в сердце Болгарии, русская и болгарская кровь смешалась, чтобы спаять навеки" наперекор всем бурям и стихиям времени, болгаро-русскую дружбу, болгаро-русское братство".
Кроме того, во всех опубликованных тогда статьях и брошюрах обязательно подчеркивалось, что в борьбе южнославянских народов за свое освобождение в рядах добровольцев из России находились такие лидеры "Народной Воли", как С.М.Степняк-Кравчинский, Д.А.Клеменц, М.П.Сажин и др. Но при этом авторы "забывали" вспоминать о содержании прокламации этой экстремистской организации, которую она стала распространять в стране сразу же после убийства Александра II. Оправдывая свою жестокую расправу над Императором-Освободителем, народовольцы, в частности, вменяли в вину Александру II, что он "не заботился о своем народе, отяготил его невыносимыми податями, обделил мужиков землей, отдал рабочего на разорение всякому грабителю и мироеду. <...> Он погубил сотни тысяч народу на войне, которую затевал без надобности. Другие народы он будто бы защищал от турок, а свой народ отдал на разорение урядникам, становым и полицейским, которые хуже турок мучили и убивали крестьян...".
Такое несоответствие в словах и делах "революционеров" 1870-80-х гг. мы, современники, свидетели все разрастающейся эпидемии международного терроризма, можем объяснить тактикой их действий: набирать опыт ведения военных операций и обращения с новейшими видами оружия и военной техники с целью дальнейшего использования этого опыта в борьбе за власть.
Зато имя командующего Рущукским отрядом - цесаревича Александра Александровича в советской историографии Балканской кампании 1877-78 гг. либо вообще не называлось, либо же упоминалось вскользь, причем с отрицательной стороны. И это вопреки свидетельству непосредственных участников военных действий в Болгарии, отмечавших мужество, спокойную вдумчивость и твердость воли великого князя, и вопреки Татищеву с его непревзойденным описанием всех событий 1875-79 гг., основанному на изучении огромного количества документов.
Восстанавливая историческую правду, будем считать, что скромный монумент в Ливадии напоминает и о том личном вкладе, который внес в общую победу 32-летним генерал-лейтенант, в.кн.Александр Александрович своим умелым руководством 40-тысячным Рущукским отрядом, действовавшим в восточных областях Болгарии.
Участие наследника престола в Освободительной войне Александр II считал обязательным. "Саша, как будущий император, не может не участвовать в походе", - писал он брату, Главнокомандующему Дунайской армией в.кн. Николаю Николаевичу, возражавшему против присутствия на Балканах как самого царя, так и кого-либо из членов династии, а тем более на командной должности.
Действительно, "Балканский кризис" 1875-78 гг. во многом сформировал взгляды цесаревича по ключевым вопросам внешней и внутренней политики России, которые он, вступив через четыре: года на престол, начал решительно проводить в жизнь. Близкое знакомство с западной дипломатией в течение всего периода решения вопроса о турецком господстве на Балканском полуострове и над проливами Босфор и Дарданеллы привело его к выводу об эгоизме, доходящем до вероломства, ведущих держав Европы, о постоянной боязни их правительств любого усиления России. Вот почему впоследствии он любил повторять, что "во всем свете у нас только два верных союзника - наша армия да флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас".
Неудачи русской армии в первые месяцы войны, огромные потери, кровь, страдания оставили глубокий след в душе наследника престола, навсегда внушив ему глубокое отвращение к войнам.. "Я рад, что был на войне и видел сам все ужасы, неизбежно связанные с войной, и после этого я думаю, что всякий человек с сердцем не может желать войны, а всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен принимать все меры для того, чтобы избежать ужасов войны", - говорил император Александр III, вспоминая русско-турецкую кампанию 1877-78 гг.
Балканский поход был запечатлен в рисунках, акварелях, картинах многих художников (А.Боголюбов, В.Поленов, Н.Каразин, П.Пясецкий, А.Кившенко и др.). Сохранились и подлинные фотографии, сделанные первым русским фронтовым фотокорреспондентом А.Ивановым. Но "Балканская серия" В.Верещагина занимает среди всех этих художественных произведений особое место. Его знаменитые картины "Скобелев под Шипкой", "Побежденные", "Атака", триптих "На Шипке все спокойно" несравненны по силе эмоционального воздействия. Они представляют большую войну не такой, как она традиционно изображалась, а такой, как она была в действительности. "Передо мной, как перед художником - война, и ее я бью, сколько у меня есть сил", - говорил выдающийся баталист.
Его ответы критикам "Балканской серии" удивительно схожи с приведенным выше высказыванием императора Александра III о пережитом им в этой войне и долге его, как правителя, стараться не допускать ее. "Меня много раз укоряли, - писал, в частности, Верещагин, - в подыскании страшных, отталкивающих сюжетов для моих картин. Но я не решился изобразить и десятой доли виденных ужасов, часто просившихся на полотно и по сюжету и по живописной, эффектной обстановке".
Но вернемся к мраморной колонне из дунайской крепости Рущук - когда и кем она была установлена вблизи Крестовоздвиженской дворцовой церкви и о чем повествует высеченный на ней восточный текст.
Несомненно, что в.кн. Александр Александрович знал его содержание, если пожелал видеть в своей любимой Ливадии именно этот оригинальный трофей: ведь в штабах командующих крупными воинскими подразделениями были переводчики с турецкого языка.
Текст состоит из 14 полустиший, из них одно на арабском, остальные на турецком языках. В них восхваляется султан Махмуд II (1785-1839), посетивший Рущук в 1253 году по мусульманскому летоисчислению (соответствует 1837 по христианскому). В стихах, насыщенных метафорами и образными сравнениями, он предстает как шах-победитель, столь же великий, как и Александр Македонский.
Резчики по камню оставили на колонне свои имена в виде подписи: "Бедные Ясати-заде и Мустафа Иззад, пусть Аллах простит обоим". Но не в цветистой восточной оде ценность этого памятника, а в личности того, кому она посвящалась. Как Петр Великий в первую четверть ХVПI века создал державу европейского типа - Россию, так и веком позже султан Махмуд II проведением целого ряда важных реформ за свое тридцатилетнее правление (1808-1839) сделал необратимым процесс европеизации Турции. Среди его преобразований в области государственного управления и культуры - уничтожение янычарства, учреждение министерств и разграничение функций высших сановников, проведение переписи населения, установление почтового сообщения, появление первой в истории империи газеты.
В начале XIX века и при Махмуде II продолжались войны Турции с Россией. Однако с именем этого султана связано редкое в истории отношений между двумя странами событие: Блистательная Порта во время т.н. "египетского кризиса" 1831-33 гг. попросила Россию, своего извечного врага, оказать ей военную помощь.
В Египте, ранее являвшемся частью Османской империи, власть захватил Мухаммед Али-паша, фанатичный ревнитель ваххабизма, проповедующего "чистоту" ислама. В Европе Мухаммеда Али называли "исламским Наполеоном". Армия восставшего паши стала быстро продвигаться на север, угрожая Константинополю.
Николай I активно поддержал Махмуда II в этой крайне опасной ситуации, рассчитывая прежде всего на то, что, покровительствуя султану в противовес Франции и Англии, Россия укрепит политические позиции в Турции, в частности в отношении решения вопроса о проливах.
В апреле 1833 года, еще до заключения в местечке Ункяр-Искелеси близ Стамбула договора о мире, дружбе и оборонительном союзе между Россией и Турцией, 10-тысячный русский десантный отряд высадился на азиатском берегу пролива Босфор и преградил путь египетским войскам к Стамбулу. Выполнив свою миссию, Россия приступила к выводу воинских частей из Турции.
Однако условия взаимовыгодного для двух стран Ункяр-Искелесийского оборонительного союза вызвали резкие протесты Великобритании и Франции, сопровождавшиеся дипломатическими и военными демаршами.
Не останавливаясь на подробностях дальнейшего развития "египетского кризиса", отметим только, что уступки Николая I западным державам, его непоследовательность в выполнения статей договора с Турцией привели к коллективному вмешательству европейских держав в конфликт между султаном и египетским пашой и заключению международных соглашений по проливам, фактически изолирующих российский флот в Черноморском бассейне. Так была упущена редкая возможность мирного сотрудничества двух соседствующих великих империй.
Можно предположить, что мраморный монумент из дунайской крепости Рущук напоминал владельцам Ливадии не только о героическом Балканском походе. Неудача исторического договора 1833 года о мире, дружбе и оборонительном союзе с Турцией утверждала Александра III в своем отношении к западноевропейской дипломатии, о котором уже говорилось выше, и его решимости проводить внешнюю политику, основываясь только на национальных интересах страны.
Рущукская колонна была установлена в 1879 году рядом со звонницей дворцового храма по проекту А.Г.Венсана. С 1871 по 1879 гг, Альфонс Гекторович занимал должность архитектора при ливадийском имении, а в последующие годы еще несколько раз приезжал в Ливадию по распоряжению Удельного ведомства для проведения очередных строительных работ.
Оформление мемориала в память о победе России в Освободительной войне на Балканах - всего лишь малая часть того, что создал этот талантливый мастер в Ливадии и Севастополе.
к началу страницы