В 1822 г. начальник Балаклавского пехотного батальона, несшего службу охраны побережья, Феодосий Дмитриевич Ревелиотти скупает земли у местных татар в районе Ореанды "примерно до ста осьмидесяти десятин" и начинает разводить здесь виноград. Затем в середине 1824 г. продает их за 30 тысяч рублей ассигнациями камергеру двора Его Императорского величества Александру Григорьевичу Кушелеву-Безбородко. Это имение, как значится в купчей, "между деревнями Аутка и Гаспра, именуемое Ореандою, состояло из диких садовых фруктовых деревьев, дровяного леса, хлебопашной земли, вокруг было обнесено плетнем".
В 1825 г. Александр I после посещения Южного берега Крыма в сопровождении М. С. Воронцова приобретает Ореанду у Кушелева-Безбородко за 50 тысяч рублей. Таким образом, Ореанда стала первым царским имением на Южном берегу Крыма. По желанию Александра I управлять имением было поручено генерал-губернатору Новороссийского края М. С. Воронцову, а составление плана обустройства нового имения - первому архитектору Южного берега Крыма Ф. Ф. Эльсону. К сожалению, найти эти проекты не удалось, поэтому мы не знаем, что предполагалось построить на приобретенной территории. Окончательное оформление покупки было произведено после смерти Александра I, когда имение перешло к Николаю I, 1 мая 1826 г. был составлен план имения, в котором не только указывается количество земель, но и говорится о разнообразной растительности: "Геометрический план Таврической губернии Симферопольского уезда земли, лежащей на Южном берегу Крыма, купленной его Величеством государем императором, называемой Ориянда, коей по исчислению оказалось: под вновь разводимым виноградником 1 десятина 1000 сажень, под маслинными деревьями 1 десятина 500 сажень, под фруктовыми - 1480 квадратных сажень, на коей есть также деревья: кипарисовые, лавровые, каштанные, винных ягод, можжевеловые, по вершинам гор ладанные и в разных местах волосские орехи. Грунт земли каменистый, высокие горы, по всему пространству - строевой и дровяной лес, между коим местами сенокос. Всего же удобной и неудобной земли 95 десятин 520 квадратных сажень".
Тогда же был приобретен сад за 2 тысячи рублей у владельца соседних земель генерала И. И. Дибича.
Как писал один из путешественников, в подаренной императором Александром I фельдмаршалу Дибичу Ореанде был только виноградник, насчитывающий 35 тысяч кустов и "больше ничего".
Не случайно при выборе места для имения Александр I остановился на Ореанде. "Здесь природа и картины ее совершенно оригинальные, - читаем мы в одном из описаний Южного берега Крыма того времени, - и я не знаю, есть ли живописное место, которое бы так привлекало дикостью своею, как это: грозные виды, удивляющие вас странною игрою природы, встречаются в Альпах, на Кавказе, на Севере и Юге, но там вы удивляетесь грозной дикости, здесь, напротив, прельщаетесь ею, и какое-то тихое, отрадное спокойствие льется на душу вашу".
В одном из первых путеводителей по Крыму автор его, французский путешественник и исследователь XIX века К. Монтандон, в 1834 г. оставил описание Ореанды: "Около дороги двухэтажный дом с возвышающейся над ним башней в первую очередь привлекает внимание путешественников, которые смогут насладиться видом абсолютной красоты. На востоке вдали взгляд охватывает большую верхнюю цепь гор; горы, окаймляющие море, среди прочих - Аюдаг, Ялту, ее порт, часть ее долины, прекрасные массивы зелени и скал, окружающих это место.
В нижнюю часть имения спускаются, пересекая виноградник. Сады с дорожками, проложенными на английский манер, предлагают среди внушительных скал места самые дикие и всегда самые прекрасные.
Миновав плантации маслин, посетив естественный водопад, стекающий по дну, покрытому мхом, путешественники идут смотреть два фиговых дерева, замечательных своей величиной; одно из них возвышается более чем на 12 саженей над землей, покрывая ветвями часть скалы, на которой оно растет". Монтандон говорит о том, что старый виноградник в имении, посаженный еще греками, был улучшен и увеличен до 15 тысяч кустов, которые покрывают пространство приблизительно в две десятины.
Судя по гравюрам XIX века и описаниям Ореанды, она с самого начала была задумана не как экономическое имение, а как место летнего отдыха среди прекрасной природы. Не случайно в течение нескольких лет это имение называлось "Ореандским собственно Ея Императорского Величества садом". Его управляющий Александр Васильевич Ашер (небольшие собственные земли которого находились в районе нижней Ореанды) большое внимание уделял развитию парка в Ореанде. В течение весны 1837 г. выписывали и получали из Риги из большого "Ботанического заведения Карла Вагнера" саженцы деревьев и рассаду цветов. Несколько разновидностей магнолий, 22 вида георгин, туберозы, анемоны, камелии, пеларгонии, фиалки, портулак и много других цветов было высажено в то время в парке. Ашер просил разрешения у Воронцова для развития парка устроить "школу" для каштанов и других кустарников. Воронцов отводит ему участок, предупреждая при этом, что от парка для этих целей можно взять лишь немного земли.
В 1837 г. во время своего посещения Южного берега Крыма Николай I подарил Ореанду своей супруге - Александре Федоровне. 17 сентября он подписал указ кабинету Императорского Двора:
"Принадлежащие мне на Южном береге Крымского полуострова имение Ореанду, со всеми строениями и угодьями даруя любезнейшей супруге нашей Императрице Александре Федоровне, повелеваю считать собственностью Ея Императорского Величества".
Посылая копию этого указа управляющему Ореандой А.В. Ашеру, Воронцов писал: "Препровождая копию... считаю нужным присовокупить, что по воле Их Величеств имение это остается по-прежнему в моем управлении. Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор М. С. Воронцов".
Во время посещения царской семьей Южного берега Николая I и Александру Федоровну Воронцов принимал в своем дворце в Алупке. Николай I пробыл в Алупке с 16 по 19 сентября и, как описывал один из сопровождающих его приближенных С. В. Сафонов, "Его Императорское Величество остался чрезвычайно доволен всем, им найденным в Крыму, и выразил это в рескрипте, данном на имя достойного правителя Новороссийского края, графа Воронцова". Александра Федоровна оставалась в Алупке до 30 сентября. В один из погожих дней - 27 сентября "Ея Императорское Величество изволила долго прогуливаться верхом и посетила принадлежавшую ей Ореанду. Воздух был тепел, море было тихо и покойно". 30 сентября, покидая Южный берег Крыма, императрица снова посетила Ореанду. Она и великая княжна Мария Николаевна "изволили поехать верхом на довольно возвышенное место, откуда видна вся Ореанда, Ялтнинская долина и весь берег между мысом Ай-Тодор и горою Аю-Даг. Эта скала составлена из многих отдельных скал и покрыта можжевеловыми деревьями. Среди этих скал Ея Императорское Величество изволила собственноручно посадить лавровое дерево и потом долго работала с великой княжной, графом и графинею Воронцовыми, засыпая дерево землею". Для приема в Ореанде Высочайших их Императорских Величеств были проведены большие приготовления: приводился в порядок парк, срезался лучших сортов виноград, доставлялись различные фрукты, через директора Никитского ботанического сада в императорском Магарачинском училище виноделия было заказано вино. Гартвис отобрал вино урожайности 1834 г.: по 6 бутылок испанского муската, рислинга и белого дантийского и по 10 бутылок фран Пино и мускатного белого. "Для угощения прислуги было отпущено 45 бутылок Бордо красного, кроме этого, для отправки в Ореанду было заготовлено еще 100 бутылок вина".
Как писалось в одном из очерков о Южном береге Крыма, к 1838 году в Ореанде было построено "два прелестных домика", на галерее главного из них рекомендовалось "посидеть и полюбоваться видом к востоку, тогда, как утверждал автор очерка, вы не скоро отсюда уйдете".
Действительно, из Ореанды открывался прекрасный вид на Ялтинский залив, вдали просматривались очертания Аю-Дага. Вход в Ореандское имение был обозначен домом с высокой башней. Уже к этому времени здесь был разбит обширный парк, в который органично вошли крупные экземпляры земляничных деревьев, огромные фиговые и другие старые деревья. Но особенно примечательным было большое количество цветников и клумб с богатой южной растительностью, которые подчеркивали величественность старых аборигенов. "Как слышно, - утверждал автор очерка, - предполагается воздвигнуть здесь царский дворец".
Получив в подарок Ореанду, императрица заказывает довольно известному в то время берлинскому архитектору К. Ф. Шинкелю проект дворца. Несмотря на то, что предложенное в 1839 г. архитектурное решение вызвало восхищение царской семьи, от проекта отказались: постройка должна была обойтись в миллион рублей, это признали дорогим и поручили в 1840 г. профессору А. И. Штакеншнейдеру составить другой план, в меньшем размере. В сентябре 1842 г. на генерал-губернатора Новороссийского края М. С. Воронцова, согласно "высочайшему соизволению", была возложена обязанность взять под свой строгий контроль строительство царского дворца.
В этом же месяце Воронцов назначает строительную комиссию: сооружение дворца поручалось одесскому архитектору Комбиоджио (в некоторых архивных документах его называют иностранным инженером) и английскому архитектору Вильяму Гунту, руководившему строительством Воронцовского дворца в Алупке (летом 1845 г. Комбиоджио был отстранен от строительства по болезни). Председателем комитета был назначен С. Т. Ягницкий (чиновник особых поручений при генерал-губернаторе Новороссии).
По распоряжению Воронцова первой постройкой в дворцовом комплексе стала прекрасная белокаменная полуротонда, увенчавшая один из утесов Ореанды. Восемь семиметровых колонн строго дорического ордера, высеченных из керченского штучного камня лучшего качества с прекрасной проработкой капителей, архитравов, карнизов, украсили ротонду. Видная издалека, она сразу стала главной приметой царского имения.
Весной 1843 г. началось строительство дворца. С Гунтом был заключен на 4 года договор на осуществление руководства строительством. Для него в Ливадийском имении Потоцкого снимали дом. Затем "для соблюдения некоторой экономии" Гунта поселили в отделанные к 1846 г. некоторые помещения нижнего этажа дворца. В это время практически почти все строительные работы в Алупкинском дворце были окончены, и Гунт, как их руководитель, мог большое внимание уделить сооружению царского дворца. Воронцов постоянно следил за ходом работ, даже когда по делам службы он находился далеко за пределами Крыма. Так, 2 марта 1846 г. он пишет из Тифлиса полковнику Ягницкому: "Встречая надобность в личных объяснениях с Вашим Высокоблагородием по делам постройки Императорского дворца в Ореанде, я предлагаю Вам прибыть для сего ко мне в течение настоящей весны в Пятигорск. Председательство в Комиссии по означенной постройке я покорно прошу Вас, милостивый государь, на время отсутствия Вашего передать инженеру корпуса путей сообщения Г. Майору Фрибмеру".
Иногда в случае финансовых затруднений на строительстве или задержки поступления средств от собственной канцелярии Ея Величества Воронцов выдавал в комитет по строительству деньги из своей канцелярии.
В строительстве дворца принимали участие некоторые мастера, которые работали на строительстве Алупкинского дворца. Так, подрядчик каменотесных работ Полуэктов, который на протяжении всех лет строительства в Алупке поставлял опытных мастеров-каменотесов, из Владимира пришел в Ореанду с некоторыми своими рабочими. Столярный мастер, англичанин Вилиамс, как и в Алупке, руководил в Ореанде столярными работами. Постоянно на строительстве было занято 9-10 столяров, которые подготавливали потолочные и половые балки, оконные коробки, окна, двери, столбы и колонны для пергол, балясины для балконов и лестниц. Во время отделочных работ кладки паркета, изготовления панелей, перил было занято 40 столяров. Для них специально было построена столярня с 4 жилыми комнатами и из Англии был выписан столярный инструмент.
Постоянно работали на строительстве каменотесы. Даже в зимних условиях, когда из-за плохой погоды нельзя было продолжать строительство, каменотесы оставались в Ореанде. Полуэктов писал в комитет по строительству: "Отпустивши мастеровых людей, особенно каменотесов, трудно скоро потом их отыскать".
Архитектор Гунт, как руководитель строительства, ежемесячно подавал рапорты о ходе работ в императорскую канцелярию, в "Комитет, учрежденный для построения императорского дворца в Ореанде". В феврале 1845 года он сообщал: "По причине ненастной погоды работы проводили в течение месяца всего 10 дней". В своих рапортах Гунт очень подробно информировал комитет о работах в Ореанде. Вот несколько выдержек из этих сообщений: ноябрь 1844 г. - каменотесы выкладывают наружные стены чистой работы из инкерманского камня и внутренние из дикого керченского пиленого камня, стены садиков - из тесаного мрамора, в декабре - "сколько позволяла погода, продолжали ставить стропила, до сих пор поставлено 36, вставляют коробки и рамы в нижний этаж, кровельщики оканчивают приготовление и окраску железа для крыши"; март 1845 - "с южной и западной стороны крыша уже покрыта железом", "весь верхний карниз поставлен и готов к очистке, Штакеншнейдер требует разрезы для составления детальных рисунков внутренности комнат", апрель 1845 - "покрыто железом еще около 50 кв. сж. крыши, приготовляется мрамор для парадных ступеней"; май - "начата кладка лестниц с восточной стороны"; июнь - "вся крыша покрыта листовым железом"; июль - "очищены в последний раз все верхние карнизы крыши, стены, капители и архитравы. С западной стороны сделана наружная лестница из ореандского тесаного мрамора. На балконах и террасах сделаны 24 пилястры из инкерманского камня", август - "начата главная мраморная лестница с северной стороны", сентябрь - "Штакеншнейдер вносит некоторые переделки и перемены"; ноябрь - "мраморная лестница по главному входу северной стороны окончена; на карнизах крыши все украшения из инкерманского камня сделаны и поставлены"; январь 1846 - "лепщики делают капители и др. украшения для внутренней уборки", февраль-март - "каменотесы и полировщики продолжают работать мраморные колонны для открытого дворика"; апрель - "штукатурные работы II этажа"; май - "печники окончили печки в мезонине, начали строить большую печку в подвальном этаже для теплоты императорского пола..."
Для строительства дворца был использован в основном местный строительный материал: инкерманский и керченский камень, мисхорский и ореандский мрамор (последний - разных оттенков: белый, светло-серый, темный, желтоватый), некоторые колонны и камины высекались из крымского красного мрамора, как пишется в документах, "крымского порфира". Только главные парадные лестницы и камины в помещениях для императрицы изготавливались из белого каррарского мрамора. Для всех южнобережных построек кирпич обычно поставлялся из Феодосии. Феодосийский купец Анастас Алмадши Оглу заключил с управляющим Ореандой А. В. Ашером нижеследующий договор: "обязуюсь поставить в город Ялту 40 тыс. штук кирпича и 30 тыс. черепиц такой же самой меры, как обязался я доставить в экономию Его сиятельства графа Воронцова. Цену за каждую тысячу по 30 руб. (ходящей монеты чистых целковых в 4 руб.). Задаток 330 руб. Доставка по частям: до 1 мая - 10 тыс., потом остальные. На случай недоставки в срок г. Ашер имеет право за мой счет купить по какой бы то ни было цене... Сие условие должно быть свято исполнено, в том подписываюсь". По расчетам Гунта, для строительства необходимо было заготовить до 800 тыс. кирпичей, все они доставлялись из Феодосии. Инкерманского камня предполагалось затратить на возведение стен до 10 тыс. "совершенно гладко и чисто вытесанных" блоков. Из такого же чисто вытесанного инкерманского камня было сделано 29 пилястр и 24 колонны, а 12 колонн - из отшлифованного мрамора. Вся постройка была скреплена 8 железными связями на обоих этажах и железными штырями, укрепленными внутри стен.
Большая работа при строительстве дворца была проделана по выравниванию местности. С восточной стороны площадки, которая была отведена для будущего дворца, находилась довольно высокая гора. Гунт, составляя смету на строительные работы, определил, что "всего земли в ... горе кубических саженей 3,573 1/2". После обсуждений и согласований с императрицей было решено гору снести. В декабре 1844 г. Гунт направляет в Императорскую канцелярию просьбу "срыть один курган" (вторая гора была небольших размеров). Получив разрешение, он закладывает в смету расходов эти работы: "Срыть гору, находящуюся на месте новой постройки, и засыпать ею часть оврага и другие места на восточном, южном и западном фасадах дворца, где будет нужно по усмотрению строителя, только не далее, как на расстоянии 3-х десятин". За эту работу назначается оплата по 30 руб. серебром за каждую сажень, поэтому в смету заложена была сумма 10540 руб. 50 коп. серебром. Большое количество чернорабочих в течение года постепенно срывали эту гору. В марте 1845 года Гунт сообщает: "Начато срытие горы с восточной стороны, и этою землею производится планировка около дворца". Затем из месяца в месяц повторяется в рапортах: "Срытие горы продолжается", в июне 1845 г. - "Срыто до 200 куб. саж. земли", наконец, в марте 1846 г. Гунт пишет: "Снятие горы оканчивается". Все лето 1846 г. - с апреля по июль чернорабочие уравнивали землю вокруг дворца, где устраивались перголы, высаживались различные растения. Было изготовлено 36 кв. саженей тонких сосновых лотков, в которые рассадили цветы.
С конца 1847 г. работы по сооружению дворца были временно прекращены. В ноябре 1848 г. из Министерства Императорского Двора М. С. Воронцову, как ответственному за строительство дворца, было прислано отношение, в котором говорилось: "Государь император с соизволения Ея Величества Высочайше повелеть изволил: командировать ныне же архитектора Штакеншнейдера с двумя помощниками в Ореанду для подробного осмотра всех произведенных построек и состояния смет на окончательную отделку дворца и меблирования оного, а равно и на устройство сада и постройку конюшен; составить соображение о потребности для дворца посуды - кухонной, столовой, фаянсовой, прочей, расхожей, стеклянной, также хорошей и расхожей, о числе люстр, керосиновых ламп и фонарей для освещения комнат дворца, должностных и конюшен, а равно и о числе служителей, необходимых для содержания в должном порядке дворца и сада".
В 1849 г. работы по строительству дворца были возобновлены, и руководить ими было поручено первому архитектору Южного берега Крыма К. И. Эшлиману. 29 сентября 1849 г. он был назначен членом комиссии, Высочайше утвержденной по построению дворцовых зданий в Ореандском Государыни Императрицы имении, а "18 января 1850 г. - сверх настоящей должности, - как записано в его формулярном списке, - на основании Высочайше утвержденного штата Ореандского Государыни Императрицы имения возложено на него заведывание постройками в означенном имении".
В 1852 г. строительство дворца было завершено. Он обошелся в полмиллиона рублей и стал одним из лучших творений А. И. Штакеншнейдера. С дороги, расположенной над имением, он казался "волшебным замком", так его воспринимали современники. Он действительно на фоне суровых скал и темной растительности смотрелся легким и воздушным благодаря белизне инкерманского камня, открытым галереям и балконам, живописному завершению крыши. Выдержанный в стиле итальянского Ренессанса, он отличался строгостью пропорций, четким ритмом колонн, пилястр, оконных проемов, поэтажных членений. Портики, украшенные кариатидами, большое количество акротериев, декоративных ваз, пышных капителей коринфского ордера и карнизы "самой лучшей отделки с литыми украшениями" придавали дворцу нарядность и праздничность. Все это завершалось торжественным звучанием беломраморных лестниц, ведущих к фасадам дворца. В каждом дворце всегда бывали свои особые художественно оформленные интерьеры, которые составляли "достопримечательность здания". Так и в Ореанде центром и композиционно-планировочным и художественно-декоративным стал внутренний дворик. Судя по описаниям, сохранившимся в архивных документах, он был великолепно решен в цвете: стены его и потолок "были расписаны во вкусе помпеевском". Можно представить себе, как с этой красивой росписью гармонировали 12 колонн красноватого крымского мрамора. Посредине находился фонтан с бассейном и вазой темно-серого ореандского мрамора на пьедестале такого же, но желтого мрамора. Пол был выложен белыми и серыми плитами итальянского мрамора, 4 темные мраморные дорожки вели к фонтану. Оригинально был решен так называемый виноградный сад, который примыкал к восточному фасаду дворца и перголе. Он весь был оформлен мрамором: в стену был вмонтирован фонтан из белого каррарского мрамора с бассейном и чашами в стиле Бахчисарайского фонтана (одна из самых ранних реплик этого фонтана на Южном берегу). Колонны, окружавшие этот сад, были высечены из ореандского светлого мрамора, а пять полированных ваз, два круглых
столика и двойная скамейка отличались белизной.
Великолепно были оформлены парадные залы первого этажа: большой зал (в старых документах он называется Зало) был оформлен в стиле Людовика XVI (классицизм). Кессонированный с позолотой потолок, два камина красного крымского мрамора, строгое решение стен. Позже для этого зала петербургскому фабриканту мебели А. Васмуту, который изготавливал мебель для Оренадского дворца, будет заказано 50 предметов мебели также в стиле Людовика XVI. По контрасту с этим строгим залом будуар был отделан в легком, игривом стиле Пампадур (рококо). Здесь камин был из белого каррарского мрамора резной работы. Стены, затянутые белой шелковой штафной тканью, оттенялись вызолоченным багетом. Другие большие комнаты первого этажа - передняя, кабинет, гостиная, столовая, спальня также отличались красивым декоративным оформлением: здесь были камины белого итальянского и красного крымского мрамора, панели из орехового дерева, шведские печи из мрамора, позолота в отделке, полы наборного дерева из дуба, ореха, клена, дверные ручки - "бронзовые золоченые с хрустальными цветными шарами" и другие элементы декора.
Помимо главных парадных комнат, на первом этаже еще размещались две камерюнгферские, 3 комнаты для свиты, дежурная, лакейская, комната для прислуги. На втором этаже находились два кабинета, гостиная, 15 небольших комнат, две камердинерские, ванные; на антресоли - гардероб Ея Величества и "отделение для жительства комнатных девушек".
В комнатах дворца было установлено 8 больших и 12 среднего размеров каминов из белого каррарского мрамора и "крымского порфира", полы балконов и галерей были выложены цветными плитами.
Это был первый на Южном берегу царский дворец. И по своим красивым архитектурным формам, и по великолепно выполненному декоративному оформлению интерьеров, он действительно был царским - все было на самом высоком художественном уровне. В одном из путеводителей 1870-х гг. можно было прочитать: "Осматривая дворец, обращайте внимание - на внутренний дворик и павильон в помпейском вкусе с превосходными колонами из крымского мрамора, на прекрасные кариатиды, поддерживающие балконы, обращенные к морю, на мраморную лестницу, ведущую на второй этаж... В Ореанде все заслуживает внимания и подробного обозрения".
Одновременно с возведением дворца обустраивалось все имение. В апреле 1849 г. Штакеншнейдером была представлена Департаменту уделов смета, дополнительная к смете, составленной Гунтом в сентябре 1845 г. На работы, которые должны были быть выполнены сверх предусмотренных Гунтом, планировалось израсходовать 16896 рублей серебром. Прежде всего необходимо было переделать весь цоколь дворца, инкерманский камень заменить ореандским мрамором, переделать главную лестницу, также выложить ее из ореандского мрамора, из инкерманского камня (из цельных кусков), выточить 61 столб для пергол и 12 из ореандского мрамора, купить в Константинополе фонтан "таким родом, как в Бахчисарае", из "алупкинского камня" сделать вазу и чашу, "чисто полированные", выложить 17 голландских печей и ряд других работ.
Кроме отделочных работ во дворце и некоторых переделок, по рекомендациям Штакеншнейдера с конца 1849 года проводилось строительство кухни, конюшни и каретных сараев с 4 жилыми домами, перестраивался императорский домик. Сметы на эти работы также были составлены Штакеншнейдером в январе 1849 года: на постройку кухни - 35313 руб. 72 1/2 коп., на конюшню и каретные сараи - 46352 руб. 89 коп. На перестройку императорского дома - 6509 руб. 50 коп.
На все эти постройки предлагалось "собрать с гор в окрестностях Ореанды ореандский камень" - для фундаментов стен.
Штакеншнейдер предложил не делать кухню в подвальном помещении дворца, как было предусмотрено проектом, а здание кухни с пекарней сделать с северной стороны, примерно в 20 саженях от дворца. Кухню расположить так, чтобы она была окружена большими деревьями. От кухни предлагалось сделать переход в подвал дворца под северною перголою для служителей с "тем, чтобы сохранить вокруг дворца совершенную чистоту". В подвале дворца предполагалось устроить легкую кофешенскую, мундшенскую и кондитерскую.
Для выполнения всей этой работы был снова приглашен подрядчик И. Г. Полуэктов, который принял на себя обязательство произвести оптом все работы по сооружению дворцовых зданий в Ореанде "с понижением сметных цен". Полуэктовым была объявлена "крайняя и решительная цена" - 155 тысяч серебром с предоставлением в его пользу оставшихся прежних материалов и строительного инструмента.
В сентябре 1849 г. М. С. Воронцовым была назначена новая "комиссия для окончания постройки зданий в Ореанде". Председателем ее стал предводитель дворянства В. Олив, членами: уездный судья губернский секретарь Ветлицкий, архитектор южного берега Крыма Эшлиман, главный строитель имения в Ореанде Смолодович.
Из белого инкерманского камня был выстроен двухэтажный дом для служащих и ряд других служебных и хозяйственных построек. В это же время перестраивается небольшой, в 5 комнат домик получивший название императорского, т. к. был поставлен на том месте, где находился татарский дом, в котором отдыхал Александр I во время своего посещения Ореанды.
Судя по чертежу, хранящемуся в Российском Государственном историческом архиве Санкт-Петербурга (РГИА), вначале хотели сохранить этот татарский дом, взяв его под своеобразный колпак, но затем был построен "императорский домик", возможно, на фундаменте старого (1825 г.).
В РГИА хранится целый ряд проектов для Ореанды, по которым можно узнать о некоторых постройках в имении. Почти все проекты являются копиями с чертежей Штакеншнейдера; подписями Эшлимана и "архитекторского помощника" Верта подтверждается верность подлинникам. Рассматривая эти чертежи, убеждаешься в том, что в Ореанде не предполагалось большой хозяйственной деятельности. Все постройки были рассчитаны только на обеспечение повседневных работ по поддержанию в должном порядке имения. Об этом прежде всего красноречиво говорит "Проект экономическому двору с принадлежащими к оному зданиями в Императорской Ореанде", он создавался Эшлиманом, внизу приписка: "Составленная на эту постройку смета отдана 12 ноября 1850 года. Г. архитектору Штакеншнейдеру". В 1851 г. экономический двор был построен. В замкнутый, относительно небольшой двор по плану Эшлимана входило 6 одноэтажных построек. Самая большая из них - казарма для размещения 40 русских рабочих. Она включала столовую, кухню, помещение для повара, кладовые для провизии и инструментов. В двух казармах меньшего размера предполагалось разместить 20 татар, в одной - постоянно, во второй - на время больших работ. В отдельном здании размещались комнаты для больных и для надзирателя. В экономический двор были включены конюшня, кузница и сарай для повозок, кладовая. По описи зданий, находившихся в имении в 1853 г., значится еще кухня, конюшенское здание и три конюшенных флигеля, дом главного смотрителя (старый дом с башней), дом смотрителя магазина.
В сохранившихся чертежах, гравюрах XIX века с изображением Ореанды, в описаниях имения не содержится упоминания о каких-либо других значительных постройках. В планах отмечены только мастерская и винподвал.
Строятся небольшие дома для садовника и винодела. Один из домов садовника, построенный еще в 1831 г. Эльсоном, перестраивается Эшлиманом. Для того чтобы этот дом был больше увязан с новыми постройками, Эшлиман снимает восточные детали, присущие эльсоновскому проекту (решетчатую веранду с килевидными арками, дымовую трубу в виде минарета, декоративные украшения крыши в виде пинаклей). Эти архитектурные формы, характерные для южнобережных построек 30-х годов XIX века, он заменяет простым портиком с 4 столбами. Недалеко от домика садовника строится "караулка" - очень простое одноэтажное здание, фасад которого Эшлиман оформляет полукруглой террасой с 6 колоннами, которые, по всей вероятности, по мнению архитектора, должны были вторить белоколонной полуротонде, установленной на скале. Въезд в имение с проезжей дороги Ялта - Симеиз был оформлен белым фонтаном. Его формы соответствовали общему архитектурному облику дворца и вместе с ротондой стали главными приметами императорского имения.
В имении большое внимание уделялось развитию виноградарства и виноделия. При покупке Ореанды под виноградником было занята 1 десятина 1000 саженей, в 1838 г. насчитывалось 15 тысяч кустов винограда. На 24 октября 1850 г. в ореандском винограднике, занимавшем площадь около 2-х десятин, было уже 19185 кустов винограда, из них 12735 кустов белых сортов (Треминер - 3,5 тыс. кустов, Рислинг - около 7 тыс., Мускат-блан, Мускат Венгерский, Мускат Александрийский, Доломино, Рулендер, Кокур, Сидита, Шасла-доре, Изабелла, Мускат руже, Мускат виолет, Шасла розе, Менье-наар, Армбруст, Бордо). На арендуемой имением соседней даче Дибича - 24144 куста (белых сортов 15257, красных - 1597). Кроме этого на винограднике прежней татарской посады сохранялось 7290 кустов. Всего в этих виноградниках было 43329 кустов.
В это же время в погребах Ореанды хранилось 1096 ведер 6 квар. белого вина и 300 ведер 1 кв. - красного. Белые сорта - Педрохименес (урожая 1848 и 1849-1850 гг.), Рислинг, Сотерн, Опорито, Кокур, Траминер, Мускат, Рулендер (урожая 1849 и 1850 гг.), Мускат росе и Вантик (урожая 1850 г.). Красные сорта: Пино фран, (1848, 1849, 1850 г.) и Пино Флери (1849 и 1850 г.). Вино в основном оставлялось для нужд имения, в продажу поступало мало. Так, в 1851 г. доход от продажи вина составил всего 95 руб. 20 коп. (по 2 руб. за ведро). По положению, из погребов отпускалось главному смотрителю имения 40-50 ведер в год, садовнику и виноделу - 20 ведер, в праздничные дни продавалось рабочим по более низкой цене.
В феврале 1853 г. главный смотритель имения С. Козьмин направляет в Императорскую контору рапорт: "...В имении не произрастает высших сортов десертного самого крупного винограда, какие сорта имеются в имениях кн. Воронцова и графа Потоцкого, а потому небесполезно бы было для разведения оного увеличить виноградный плантаж на Ореандской земле близ винного погреба, на коей прежде находился огород. Место совершенно праздное, заросло кустарником и бурьяном, которые мы с виноделом Бракенгеймером находим удобнейшим для хорошего произрастания винограда и для прекрасного вида с дороги деревянной перголы. Перепашка такого места в пространстве до 150 кв. саж. по примерному исчислению обойдется до 100 руб. серебра, на коем можно посадить до 600 штук виноградных чубуков... Деньги можно выручить через продажу в нынешнем году вина". Разрешение такое было получено. Сравнивая наименования вин, изготавливавшихся в имении, составленные в 1850 г. с описями 1855 г., видно, что за это время появились новые сорта красных вин - Изабелла и Мускат Виолей.
Во время Крымской войны 1854-1856 гг. императрица пожертвовала вино из своих ореандских подвалов для раненых и больных офицеров в Севастополе. 13 января 1855 г. из собственной Его Величества конторы было сообщено главному смотрителю Ореандского имения С. Козьмину:
"Ея Величество изволила приказать, дабы по примеру Графа Потоцкого все вино, имеющееся в Ореанде, кроме запаса для служителей, было отправлено в Севастополь для офицеров и сдано там, кому приказано будет от Их Императорских Высочеств Великих князей (Николая и Михаила Николаевичей). Отправление оного вина произвести за счет Государыни Императрицы". Выполняя этот приказ, Козьмин подготовил к отправке 658 3/10 ведер, разлил его в 23 бочки, но вывезти долго не мог, т. к. не было подвод. В своих рапортах он сообщает: "Возщики, у кого только есть подводы, заподряжены гораздо ранее для перевозки разных тяжестей, а равно и вина на позиции". Наконец, 5 мая Козьмин донес, что крымское вино из Ореанды, "Высочайше пожаловано для господ офицеров, находящихся в Севастополе, по распоряжению господина Главнокомандующего военно-сухопутными и морскими силами в Крыму отправлено на обывательских подводах 5 числа сего мая в 23-х бочках, количеством всего 658 ведер и три десятых к Севастопольскому Окруженному начальнику", и что вино было отправлено урожая 1854 г. "с доливкою для улучшения и укрепления молодых старыми сортаменными винами". На отправку вина было израсходовано 50 руб. 15 ком. (за разлив в бочки - по 30 коп. с ведра, за перевозку - по 38 коп. с ведра). Подводы прислал военный губернатор граф Адлерберг. Таким же способом было доставлено и 500 ведер вина из ливадий-ского имения Потоцкого... Об этом было доложено Ея Величеству", - написал граф Шувалов о рапорте Козьмина.
В Ореандском имении развиваются фруктовые сады, в 50-х годах они занимали уже более 2-х десятин, создается школа фруктовых деревьев; строится новая большая и светлая оранжерея ("консерватория", как ее называли в то время). По описи садов на 24 октября 1850 г. в них находилось: яблонь -173, груш - 136, черешен - 25, вишен -13, слив -15, абрикосов -12, персиков - 14, инжира, винной ягоды - 12, сладких каштанов - 10, олив -12, крыжовника - 85, смородины - 125. Как отмечал садовник Фридрих Деннерт, большая часть деревьев - плодоносящая. Небольшая роща грецких орехов (92 дерева) и оливковая роща (100 деревьев) постоянно пополнялись новыми посадками. В оранжерее находились разнообразные тепличные растения - 72 наименования и 500 георгинов. Так же, как и виноград, фрукты не составляли статью дохода имения. Это видно из данных за 1851 год: из имперской конторы было получено для содержания имения 7944 руб. 66 коп. Доход от имения составил за продажу виноградного вина 95 руб. 20 коп. (2 руб. за ведро), за продажу фруктов - 20 руб. (3 руб. за ведро) за продажу водки из виноградных выжимов - 24 руб. 30 коп., за продажу извести - 697 руб. 45 коп.
Израсходовано в 1851 году 8828 руб. 62 коп., из них на жалованье чинам и служителям 4154 руб. 37 3/4 коп., на покупку семян и разных принадлежностей для сада 617 руб. 36 коп. и другие расходы.
Жалованье главному смотрителю было назначено в 1 тыс. руб. в год, садовому мастеру Деннерту - 650, главному виноделу Георгию Шуллеру - 330, архитектору Эшлиману - 215, доктору Зеленкевичу - 150.
Управляющие имением большое внимание уделяли и формированию парка, постоянно следили за чистотой и порядком на территории. Особенно тщательно в имении готовились к приему высочайших гостей.
В сентябре 1850 г. дворец, в котором шли последние отделочные работы, посетил наследник престола Александр Николаевич. В рапорте "Комиссии по построению Дворцовых зданий в Ореанде" на имя обер-гофмаршала Двора Его Императорского Величества графа А. П. Шувалова сообщалось: "Его Императорское Высочество Великий князь Цесаревич Александр Николаевич, следуя по пути из Севастополя, 11 числа сего месяца в 8 часов пополудни прибыл в имение генерал-адъютанта кн. Воронцова в Алупку, где имел ночлег, а на другой день в 12 часов утра изволил посетить Ореандское государыни Императрицы имение в сопровождении господ Исправляющего должность Новороссийского и Бессарабского Генерл-Губернатора, Исправляющего должность Таврического губернского предводителя дворянства и прочих лиц, составляющих свиту Его Императорского высочества. Проехав через арендную дачу наследников графа Дибича и посетив гору Ореанду, на которой находится лавровое дерево, посаженное Государынею Императрицею во время пребывания Ея Императорского Величества на Южном берегу Крыма в 1837 г., Его Императорское Высочество спустился мимо оранжереи по новоустраиваемой дороге к дворцовым зданиям, где рассмотрел сперва Высочайше утвержденные планы, изволил потом осматривать верхний и бельэтаж дворца, кухню с подземным ходом и начатую постройку конюшни с флигелем. Причем Великий князь Цесаревич обратил внимание на трудность работ и на болезненные лица большей части рабочих людей, находившихся в сборе у построек.
От дворцовых построек Его Императорское Высочество изволили проехать мимо каскада к императорскому домику, а оттуда через зверинец и имение графа Потоцкого Ливадию в Ялту, объявив свое удовольствие главному смотрителю Ореандского имения за порядок и чистоту, с которыми содержатся сад и дороги в Ореанде".
После окончания строительства дворца в имении все ожидали приезда Николая I. Как писал об этом 19 октября 1852 г. главный смотритель имения Козьмин в императорскую петербургскую контору, "приняты были самые деятельные меры относительно отличной чистоты и порядка по дворцу, саду и вообще по имению к принятию Его Величества... По распоряжению Высшего начальства Южного края назначен был в Ореанду почетный парад из 35 человек нижних чинов греческого Балаклавского батальона под командою одного капитана и двух обер-офицеров... Но государь Император из Севастополя изволил отправиться утром 2 числа обратно в Николаев и Ореанду не осчастливил Своим присутствием".
Царская семья нечасто посещала Ореанду. В ее отсутствие во дворце нередко останавливались великие князья и государственные деятели по "благоугодному предоставлению" Александры Федоровны. В начале 1850 года несколько месяцев жил во дворце Лев Алексеевич Перовский, в 1841-52 гг. - министр внутренних дел. С 1850 г. он возглавлял комиссию по исследованию древностей, участвовал в археологических раскопках, в том числе и в Крыму. Возможно, пребывание его в 1850 г. в Ореанде тоже было связано с этой его деятельностью. По всей вероятности, в Ореандском имении была необходимость медицинской помощи, поэтому специальным указом ялтинский уездный врач В. Ф. Зеленкевич, окончивший Императорскую Медико-хирургическую Академию, был "назначен заниматься медицинской практикой и в имении Ореанда".
Через несколько лет, в 1857 году, в этом же дворце окажется и его брат, Василий Алексеевич Перовский, в то время военный губернатор Оренбургской губернии и командир отдельного Оренбургского корпуса. Перовский был близок к императору Николаю I, и в память об этом Александре Федоровне "благоугодно" было представить ему возможность проживать во дворце. Из Императорской конторы давалось распоряжение главному смотрителю имения "приготовить к прибытию Его Сиятельства помещения... где Его сиятельство найдет для себя удобным, снабдить при том всеми необходимо нужными хозяйственными вещами и оказывать со своей стороны содействие в изыскании припасов для продовольствия, стараясь исполнять все приказания к полному удовлетворению Его Сиятельства". 14 сентября В. А. Перовский "благополучно прибыл ... (в Ореанду) и изволил избрать для своего жительства комнаты в бельэтаже дворца". Он занял 5 комнат и сопровождающие его - брат, флигель-адъютант Борис Алексеевич - 4 комнаты и врач Круневич - 2 комнаты. "Для приготовления кушания" к столу было выделено 3 комнаты. Василий Алексеевич был тяжело болен туберкулезом, поэтому граф Шувалов дает распоряжение управляющему имением предоставлять ему "два раза в месяц самые подробные сведения... как то: о положении здоровья В. А., не предлагая, впрочем, ему по сему предмету никаких вопросов, дабы не обеспокоить его оными, но стараться наблюдать о том по состоянию сил в ежедневном образе жизни Его Сиятельства". Козьмин (управляющий в то время имением) довольно подробно сообщает Шувалову о том, как проходит жизнь Перовского во дворце: "помещением своим... совершенно доволен, местность Ореанды чрезвычайно ему нравится, здешний климат вполне сравнивает с климатом Неаполя... Наблюдая с моей стороны ежедневно за образом жизни графа Василия Алексеевича, я нахожу, что со дня приезда Его Сиятельства в Ореанду до сего числа силы его довольно поправились, одышка уменьшилась... Осведомившись, что Ореандский дворец с прочими жилыми зданиями после окончания постройки не освящен, изволил приказать мне пригласить для того благочинного священника, что сие в присутствии Его Сиятельства 3 числа сего октября и совершено".
К сожалению, Перовскому не помог климат Южного берега, болезнь прогрессировала, сил становилось все меньше и меньше... 21 октября Козьмин в своем рапорте А.П. Шувалову сообщает: "Господин Генерал-адъютант, генерал от Кавалерии граф В. А. Перовский изъяснил мне лично, что Его Сиятельство удобством в помещении в Ореандском дворце и всеми возможными содействиями с моей стороны к его прожитию совершенно доволен, но в последнее время, чувствуя внутренне, что болезнь его с каждым днем усиливается и становится для него тяжелее, не надеется в продолжении своей жизни... Сознавая при том, что если кончина его последует в Ореанде, то смертию своею оставит для дворца мрачное впечатление, а потому заблагорассудил 20-го сего октября выехать из Ореанды на жительство в Алупку". Жить ему оставалось немногим больше полутора месяцев: 8 декабря (по старому стилю) он скончался в одной из комнат гостевого корпуса Воронцовского дворца в Алупке, похоронен был в Георгиевском монастыре.
Если с пребыванием В. А. Перовского в Ореанде связаны печальные события, то приезд во дворец через год великих князей Николая и Михаила Николаевичей был для них приятным и радостным. 11 августа 1858 г. Николай Николаевич с супругой Александрой Петровной и сыном и Михаил Николаевич с супругой Ольгой Федоровной прибыли в Ореанду. К их приезду начали готовиться заблаговременно. Уже в начале июня таврический гражданский губернатор вызвал в Симферополь управляющего имением Кузьмина и архитектора Эшлимана с планами дворца и флигелей для решения вопроса о размещении высоких гостей. Тогда же губернатор дает распоряжение: к приезду их высочеств: 1) прислать поставщика всех припасов - говядины, домашней птицы и дичи, рыбы, масла, овощей, яиц, круп, муки, а также вина, кофе, сахару и соли; 2) позаботиться о снабжении молоком и сливками, для чего потребуется дойная корова; 3) найти две пары хороших коренных лошадей с приличною сбруею. Сам экипаж будет доставлен из Одессы; 4) нанять две коляски для великих княжен и одни дрожки с 3 парами лошадей и трезвыми кучерами для свиты; 5) нанять трех прачек, двух служителей, 2 чернорабочих; 6) позаботиться, чтобы в так называемом черном хозяйстве не было ни в чем недостатка (древесина, уголь, лед, керосиновые лампы и пр.); 7) желательно устройство морской купальни; 8) доставить напрокат фортепиано.
Все это тщательно исполнялось. Были приобретены 3 немецкие коровы, которые сопровождала коровница немка Безьганс, у помещицы Кушниковой было взято напрокат на два месяца 6 коров. У нее же приобреталось масло, птица, яйца. Для поставки разных продуктов был заключен договор с купцом Алгюссоном. Управляющий Ореандой обращается в Ливадию и просит доложить Его Сиятельству графу Потоцкому покорнейшую просьбу "дозволить булочнику Его Сиятельства приготовлять хлеб для Ореандского дворца". Директор Никитского ботанического сада сообщает, что он будет в Ореанду через день поставлять свежие фрукты (примерно в 11 часов утра) и "на все время пребывания в Ореандском имении Их Высочеств будут отпускаться садовнику Клазену оранжерейные цветы и растения". Ялтинский городничий Солодовников присылает во дворец шарлотницы, паштетницы, вафельные формы. Эшлиман по договоренности с М.С. Воронцовым отбирает в его дворце мебель для Ореанды, в том числе 8 ясеневых столов, покрытых зеленым сукном, 2 небольших ясеневых стола, 8 столиков умывальных, 6 ясеневых комодов и 1 лаковый, б кроватей-диванов, 14 складных кроватей, доски для глажения платьев и др. Эти документы говорят о том, что к 1858 г. дворец не был еще полностью меблирован и снабжен всем необходимым в быту. Поэтому у мебельного фабриканта Коррея в Одессе приобретается стол-бюро красного дерева, канапе "со скрытым деревом", 4 дюжины стульев, различные столики: китайские, красного дерева, полированные. Из Одессы же от фирмы Братьев Стифель привозятся столовые сервизы на 48 и 24 персоны, хрустальные приборы такого же количества, чайные сервизы на 24 персоны и два на 12 персон. Кроме этого, приобретаются там же чашки для кофе, колокольчики столовые, кофейная мельница, шоколадница, водоочистительная машина, подсвечники, фонари, дамские фаянсовые горшки и др. Одесский купец Стацуа поставил белье, столовое и постельное, ковры, а купец М. Дорогуплев - кухонную медную посуду. Были также приобретены 1 тыс. шкаликов, 26 фунтов фитилей. За все было уплачено свыше 10 тыс. рублей и отправлено пароходом. В Ореанду поступило 3 ящика постельного белья, 1 - столового, 1 ящик ковров, 1 ящик с духами, 13 мест разной посуды, 4 дюжины соломенных стульев, 4 матраца, обтянутых сафьяном для Их Высочеств, 2 бочки льда. Кроме этого, из Одессы были отправлены две коляски для Александры Петровны и Ольги Федоровны, "два фортепиано в отвращении какой-либо малейшей порчи перенесены были из Ялты в Ореанду на руках со всей бережливостью". Для устройства купальни было прислано 800 аршин флотского полотна и направлено 8 плотников. Из таврического внутреннего батальона были командированы в Ореанду 22 солдата под руководством двух офицеров и для работы по парку - еще 54 низших чинов, а к приезду великих князей - рота со знаменами и хором. Главному смотрителю имения вменялось в обязанность наблюдать за тишиной и порядком во дворце и в парке.
Семья Николая Николаевича разместилась на втором этаже, Михаил Николаевич занял антресоли, откуда открывались прекрасные виды на море и парк.
Парк в Ореанде, который начал формироваться еще в 30-х годах XIX века под руководством английского садовника В. Росса, разбивался в ландшафтном стиле, во всех планах того времени он назывался английским садом. Планировка его и новые насаждения делались таким образом, чтобы сохранить своеобразие Ореанды, не нарушая ее "дикой" (как часто писалось), первозданной красоты. Скалистый ландшафт Ореанды вызывал у путешественников романтическое настроение, и чтобы усилить его, в парке создавались живописные уголки.
В общее решение парка включались и небольшие дополнения в оформлении скал: одна из них была увенчана великолепной белоколонной ротондой, доминирующей над всем пространством и как камертон придающей всему окружению праздничное звучание. На одной из скал, ранее называвшейся Урианда, Александра Федоровна повела поставить золотой крест, который красиво сверкал в лучах солнца, на другой, расположенной у моря и поросшей тысячелетним можжевельником, императрицею было посажено оливковое дерево как символ веры и мира.
Основная планировка парка была проведена в период построения дворца. В апреле 1849 года архитектор Штакеншнейдер составил генеральный план переустройства всего сада и детальный проект части сада вокруг дворца, которые были представлены "Комиссии по окончанию постройки зданий в Ореанде". Вместе с планами им же была составлена "Смета на отделку сада" на сумму 28850 рублей. Когда смотришь сейчас на живописный уголок парка с прудами, окруженными бамбуковой рощей, даже не верится, что когда-то на этом месте было болото. Штакеншнейдер писал в своих предложениях: "Под скалой (на которой установлена ротонда) имеется несколько ключей, и от оных место это обратилось в болото, почему необходимо нужно на тех местах вырыть небольшие пруды с сохранением больших дерев". Он предлагал выкопать пруды глубиной в 1,5 аршина "дно обложить мелкими каменьями, а берега - крупными", предполагалось вырыть грунт до 20 куб саж. В основном планом предусматривалась прокладка пешеходных и проездных дорог. Пешеходные дорожки (до 800 саженей) предполагалось сделать шириною в 2,5 аршина, "в такой отделке, как таковые сделаны в имении генерала Шатилова", проездные дороги должны прокладываться с шириною в 5,5 аршин "с сохранением больших дерев". Большие работы предполагалось провести по сооружению главной подъездной дороги - от шоссе "с горы к самому дворцу и службам". В инструкции говорилось, что дороги эти должны быть "не менее 7 аршин, а подъемы не менее 1/10 аршин со сделанием, где потребуется, каменных перил и откосов, сложенных на извести, с посадкою около откосов и перил вьющихся растений". Протяженность этих дорог предположительно должна была составлять 4 тысячи саженей. Одну из главных проездных дорог, проходящую у южного фасада, "под нижней террасой у новь засыпанного оврага", рекомендовалось провести над каскадом, а также "необходимо сделать над оною каскадою мост каменный, который по примерному исчислению будет стоить 3 тысячи рублей". Как пишет Штакеншнейдер, "дворец построен на таком месте, где кругом его должен быть разведен сад", а поэтому он предлагает "спланировать и отделать площадь перед дворцом до 625 кв. саж", высадить 1 тысячу разных деревьев и до 5 тысяч кустарников разных сортов, перекопать землю на том пространстве, где должны быть посажены деревья, кустарники и цветы глубиною до 1 арш., площадь для посадок намечалась - до 12 тыс. кв. саж. Все было сделано, как рекомендовал Штакеншнейдер.
В ноябре 1849 г. архитектор Эшлиман, "коему в особенности поручено устройство сада и дорог", записал в журнал строительного комитета, что при осмотре места, предназначенного для сада "комиссией вместе с приглашенными на этот случай находящимися на Южном берегу Крыма опытными садовниками, оказалось, что в тех местах, где по плану назначаются клумбы, езженые и пешеходные дороги, не окончена еще съемка и планировка земли, а потому и невозможно до времени приступить к устройству оных и посадке растений". Это сообщение очень обеспокоило Штакеншнейдера.
В связи с тем, что комиссией было принято решение согласно контракту, заключенному с подрядчиком И. Г. Полуэктовым, окончить строительство дворца к 1 ноября 1851 г., Штакеншнейдер подает в комиссию рапорт от 9 декабря 1849 года. Он пишет: учитывая, что "к распланированию сада и необходимой при том посаде деревьев и кустарников еще не приступлено, через что весьма легко можно ожидать, что с потерею настоящего удобного времени вновь назначенные вокруг дворца древесные группы от поздней посадки не будут иметь к 1851 году надлежащей растительности", он просит комиссию "немедленно распорядиться: 1) очистить места вокруг дворца с южной, восточной и частью с северной стороны, где назначены пруды, перепахать на 1 аршин глубиною с посадкой древесных групп и прочего"; 2) вырыть пруды и временно оформить их; 3) деревья и кустарники взять в Ореанде, составить реестр на растения для дополнительной посадки; 4) провести дороги, сохраняя существующие деревья и кустарники; 5) мост над каскадом устроить "соображаясь с местностью"; 6) все работы по устройству сада поручить Эшлиману, садовый план передать садовнику Киевичу.
Владельцы имения стремились сделать все в нем так, чтобы и в английском саду, и в лесопарке чувствовалось "тихое, отрадное спокойствие". Один из уютных уголков для отдыха был создан у озера, расположенного близ дворца у самого подножия скалы, украшенной ротондой. Белые лебеди, медленно плавающие по зеркальной поверхности озера, прекрасная роща тюльпанных деревьев, высаженных вокруг него, и бамбуковые заросли радовали взор. А поодаль один из самых старых на Южном берегу громадный великолепный платан своими могучими широко разметнувшимися в стороны ветвями создавал прохладу. Этот платан на протяжении всего XIX века бережно охранялся: вокруг него не делалось никаких посадок. От дворца в обе стороны отходила в сторону моря красивая пергола, увитая глицинией и плющом, она вела к большой основной дороге, идущей в сторону Ливадии и на север, к виноградникам. Дорога эта и другая аллея, соединяющая дворец с императорским домиком, были так густо обсажены деревьями, что это нашло отражение в плане имения конца 50-х годов XIX века. В парке прокладывалось много садовых дорожек и тропинок, весь парк был "буквально пересечен дорожной сетью" (как можно прочитать в одном из очерков). Не случайно, что в том же плане имения в отдельный пункт были внесены садовые дорожки и тропинки, ими было занято 2 десятины 1472 сажени. Обычно посадки делались по сторонам дорожек, оставляя на куртинах дико растущие деревья. В некоторых местах делались групповые посадки кипарисов, фиговых, лавровых и гранатовых деревьев, но посадки эти не нарушали естественного вида всего парка. Очень органично делались небольшие преобразования. Вот, например, как оригинально был устроен один из фонтанов - фонтан-дуб. Вода небольшого источника была подведена через ствол громадного дерева и из его дупла вытекала "струя великолепной воды, проведенная в него так искусно, что кажется, так и следует ей течь" - читаем мы в одном из путеводителей. Протекающие вблизи дворца ручьи, орошающие столетние великаны, были объединены и красивым водопадом низвергались к морю.
Одним из красивейших водопадов побережья называли этот каскад. Над ним был сооружен мостик, на котором была установлена каменная скамейка. Автор одного из очерков о Крыме призывал своих читателей: "Прогуляйтесь по парку, среди многовекового леса, где стремится замечательно красивый каскад. Пройдите по мостику над водопадом, посидите на каменных скамьях у бассейна, прислушайтесь к шелесту в парке, и вы увидите любопытные глаза хорошеньких газелей. Самые редкие растения и деревья разбросаны по парку и достигают здесь необыкновенной высоты, обличая изумительную силу растительности. В Ореанде есть оливковая роща и два древних и замечательных по своей величине и толщине инжирных, или фиговых дерева, растущих как из большой скалы и покрывающих ее своими ветвями", резные листья их на фоне скал рисовались причудлизыми узорами. Но, пожалуй, самым примечательным в Ореандском парке было обилие цветников. Этим он и отличался от других парков побережья. Уже в 30-е годы в парке было разбито много клумб с цветами, к 60-м годам XIX века цветники занимали уже две десятины 2120 саженей. Недаром поэт Константин Романов (К.Р.), сын владельца имения, назовет этот парк благовонным.
Широко сад разросся благовонный
Средь диких скал на берегу морском.
В популярном журнале второй половины XIX века "Нива" в краткой аннотации к изображению царского имения в Ореанде писалось: "Природа оделила ее живописными утесами и чудной зеленью лесов, богатыми лугами и чистыми источниками. В довершение очарования природой искусство человека обогатило Ореанду роскошью, разнообразило ее убранство. В великолепном парке Ореанды растут самые редкие деревья, достигая необыкновенного роста; чудесные цветы наполняют воздух своим ароматом, чистые ручьи протекают среди мощных скал, каменных обрывов, зелени кустов и дивных цветников, а каменные скамейки манят на отдых среди очаровательной природы".
После смерти Александры Федоровны в 1860 г. Александр II подарил имение "Ореанда" великому князю Константину Николаевичу за участие в подготовке реформы об освобождении крестьян от крепостной зависимости. К этому времени имение увеличилось больше чем в два раза и состояло из 254 десятин 2331 сажени. Большая часть этой земли была занята лесами: лиственного дровяного леса с сенными покосами было 192 десятины 2189 сажень, соснового строевого и дровяного 22 десятины 1687 сажень. Много места занимали скалистые, каменистые места, крутость гор и обрывов - 22 десятины 2045 сажень. Площадь, занимаемая дворцом, английским парком, цветниками, фруктовыми садами, виноградником, составляла всего лишь 12 десятин.
Константин Николаевич (1827-1892), второй сын императора Николая I и его жены Александры Федоровны, воспитывался под руководством адмирала Литке. С 1831 - генерал-адмирал. С 1850 - член Государственного совета, с 1853 - исполняющий обязанности, а с 1855 по 1881 - управляющий морским министерством. С 1860 - председатель Главного комитета по крестьянскому делу, участвовал в подготовке отмены крепостного права. С 1865 по 1881 - председатель Государственного Совета. Оставив эту должность, он с 1881 года вел жизнь частного человека, сохранив почетный титул генерал-адмирала.
Константин Николаевич владел имением более 30 лет. Он часто приезжал в Ореанду, а после выхода в отставку в 1881 г. почти постоянно жил здесь, за исключением последних месяцев. После того, как в ночь с 7 по 8 августа 1881 г. пожар уничтожил прекрасный дворец, великий князь переселился в скромный императорский домик, который с того времени стали называть адмиральским. По распоряжению Константина Николаевича из камней, оставшихся после пожара, в 1886 г. была построена над морем церковь Покрова Богородицы в византийско-грузинском стиле академиком архитектуры Авдеевым. Ее украсили великолепные мозаики работы итальянского мастера А. Сельвиати. В украшении храма принимали участие известные архитекторы и живописцы Г. Г. Гагарин, Д. И. Грим, М. В. Васильев.
Великий князь бережно хранил все, что было создано в имении и выращено в парке. Особую ценность представляли здесь тысячелетние можжевельники, железное дерево, арбутус, терпентиновые деревья. Современники с сожалением отмечали, что в других местах эти деревья мельчают и вырождаются, так как их нещадно вырубают, используя твердую древесину на поделки. К сожалению, не удалось найти сведений о том, что было сделано в парке в то время, когда владельцем Ореанды был Константин Николаевич, но несомненно, что одна "из затей художника" (как о том писалось в путеводителе) принадлежит великому князю. Как человек, посвятивший свою жизнь морскому делу, он устраивает два небольших водоема, которым была придана форма морей: Черного и Аральского. Вокруг водоемов были высажены вечнозеленые растения, аккуратной и регулярной их стрижкой садовники добивались очертания Крымских гор и Кавказского хребта.
Тесная дружба связывала Константина Николаевича с замечательным маринистом И. К. Айвазовским. Как вспоминает внук художника в своих морских записках "Из далекого прошлого", изданных в 1948 г. обществом русских офицеров в Америке - Айвазовский и великий князь всегда переписывались, и на письменном столе Айвазовского постоянно стоял портрет великого князя с очень сердечной надписью. Такая же дружба связывала Айвазовского и со свитой великого князя, поэтому великий князь свои телеграммы Айвазовскому подписывал: "Твои ореандские друзья". Дружба эта была окружена морской атмосферой, которую Айвазовский так любил, а встречи его с великим князем еще больше расширяли его взгляды на флот и морское дело. А насколько это было изучено им, видно из мнения о его картинах старых моряков, плавающих на парусных судах, которые говорили, что у него не только вполне верная передача моря, но по его судам можно определить и какая команда была выполнена в данный момент матросами - настолько оснастка корабля точно соответствовала состоянию неба и моря.
Великий князь в своем имении большое внимание уделял разведению винограда. К 90-м годам XIX века виноградники занимали уже 18 десятин. Правда, урожайность вина в Ореанде уступала другим царским имениям в Ливадии и Ай-Даниле, но особенность Ореанды заключалась в том, что здесь выращивались "самые нежные сорта винограда (Совиньон, Каберне, Маль-бек, Саперави)".
После смерти Константина Николаевича имение перешло в 1892 г. его сыну Дмитрию Константиновичу, а в 1894 г. его приобрел Александр III для наследника (будущего Николая II). В это время в имении было уже 303 десятины земли, оно вошло в состав Ливадийского имения.
На протяжении XIX века Ореанда пленяла всех своей особой красотой. В 1902 г. Святковский, автор одного из очерков о Крыме, сравнивая Южный берег с французской Ривьерой, назвал Ореанду "уголком редкой поэтической прелести".
Для нас Ореанда дорога прежде всего тем, что благодаря этой "поэтической прелести" она подарила нам талантливого поэта К.Р. (Константина Романова). Свое первое стихотворение он написал в Ореанде:
Задремали волны,
Ясен неба свод,
Светит месяц полный
Над лазурью вод.
Серебрится море,
Трепетно горит...
Так и радость горе
Ярко озарит...
Посетив Ореанду в 1908 году, 50-летний поэт писал:
Я посетил родное пепелище
Разрушенный родительский очаг,
Моей минувшей юности жилище,
Где каждый мне напоминает шаг
О днях, когда, душой светлей и чище.
Вкусив впервые высшие из благ,
Поэзии святого вдохновенья,
Я пережил блаженные мгновенья...
А ныне я брожу среди развалин...
Но этот край так полн очарованья,
И суждено природе здесь вздохнуть
Так много прелести в свои созданья,
Что перед этой дивною красою
Смирился я плененною душою.
6 августа 1908 г. Ореанда-Бильдуген
На момент национализации общая площадь имения составила 296 десятин 1400 кв. саженей, их них под виноградниками было занято 17 десятин 155 саженей, парк занимал 79 десятин 1550 саженей, фонтаны, бассейны и озера парка составили 558 саженей, сады - свыше двух десятин. В имении было построено 4 кавалерских флигеля, офицерский флигель, 6 казарм (для размещения Крымского конного полка, нижних чинов, для штатных и поденных рабочих) дома для управляющего, садовника, винодела, священника, псаломщика и др.
Всего в имении находилось около 50 различных построек, в том числе два винподвала, винодельня, оранжерея, теплицы, конюшни, коровники, курятники, прачечная и другие хозяйственные постройки.
От царской Ореанды не сохранилось никаких построек, кроме ротонды и адмиральского домика, многое изменилось и в парке, но дивная краса природы, присущая Ореанде, пленяет нас и сегодня.
|
