Даже если вы никогда не были в Крыму, вам наверняка знаком по многочисленным открыткам и кинофильмам миниатюрный замок под названием "Ласточкино гнездо", который находится на центральном отроге мыса Ай-Тодор. Издавна мыс назывался "Монастырь Бурун", на нем стоял монастырь, который и дал название всему мысу Ай-Тодор, в переводе с греческого "Святой Федор". Оригинальный замок построен на средства нефтепромышленника Штейнгеля архитектором Л.В. Шервудом, сыном известного архитектора В.О. Шервуда, автора проекта здания Исторического музея на Красной площади и памятника гренадерам - героям Плевны в Москве.
Замок "Ласточкино гнездо", выстроенный в готическом стиле, сам по себе не является архитектурным шедевром. Романтический замок впечатляет всех, именно здесь, на Аврориной скале мыса Ай-Тодор. Стоит перенести этот "птичий дворец" в другое место, и поразительный эффект замка пропадет. Путеводители конца XIX века отмечали, что в этой выжженной солнцем долине, в скале, предполагается мифическая пещера Золотого руна, золотой шкуры волшебного барана, похищенного аргонавтами под предводительством Ясона. Но это всего лишь легенда, реальной же является необыкновенная красота этой местности и воздух, насыщенный озоном.
Давно замечали, что прибывшие сюда с лихорадкой через несколько дней исцелялись от нее без лекарств.
Далеко за пределами Крыма пользуются популярностью здравницы, расположенные в окрестностях мыса Ай-Тодор. В самой долине расположен санаторий "Жемчужина", там отдыхают таможенные службы Украины. Санаторий "Парус" находится на восточном отроге мыса, а санаторий "Днепр" занимает площадь бывшего великокняжеского имения Харакс, там же находится маяк, о котором писал в своих воспоминаниях великий князь Александр Михайлович.
Имение, принадлежавшее его брату, великому князю Георгию Михайловичу, тоже двоюродному дяде императора Николая II, было названо по-гречески в честь военного укрепления, которое существовало здесь в 70-х годах I века н. э. при римском императоре Веспасиане на месте древнего таврского поселения. Как военный лагерь Харакс перестал существовать в середине III века, когда римляне покинули Южный берег. читать о римской крепости Харакс
Здесь проводил свои раскопки Великий князь Георгий Михайлович - Богатый материал раскопок хранился в особом музее, посещать который разрешалось всем, но только в назначенные дни во время приезда в Крым Александра Михайловича. Музей на мысе Ай-Тодор давал представление об обыденной жизни гарнизона римской крепости, заброшенного в дальний угол огромной римской империи.
В музее можно было увидеть скульптурные и рельефные изображения богов, жертвенники, строительные части зданий, хозяйственные принадлежности, светильники, посуду, украшения, монеты, оружия, каменные ядра и т.п.
Сегодня предметы из коллекции великого князя находятся в различных музеях Крыма.
Известно, что великий князь Михаил Николаевич поделил свое имение между сыновьями. Прибрежная часть имения досталась великому князю Георгию Михайловичу.
Некоторое время этот участок пустовал из-за отсутствия воды или какого-нибудь источника. После покупки у гаспринских татар источника Георгий Михайлович заказал архитектору Н.П. Краснову проект имения, размер которого составлял 16 га.
Смета на строительство предусматривала дворец, церковь, часовню, свитский корпус, кухню, хозяйственные постройки, а также устройство парка с бассейном, фонтаном и оградой. В 1904 году началось строительство на каменистых пустырях, и за 4 года весь намеченный объем работ был выполнен. В заключительный период строительства был возведен дворец, выполненный в "шотландском вкусе", он по справедливости считался одним из лучших произведений зодчества в России начала XX века.
В 1909 году в Хараксе побывал Николай II, в своем дневнике он записал: "Все красиво, просто, устроено со вкусом". Бесценным стал и небольшой по площади, всего 2 га, регулярный парк, в котором собрано было до 200 видов хвойных и лиственных растений.
Имение было доходным, в нем производились лучшие на Южном берегу молочные продукты. В теплицах, открытом грунте, оранжереях выращивались всевозможные цветы, растения и по примеру Никитского ботанического сада распространялись по паркам и имениям Крыма.
На некотором расстоянии от дворца по проекту архитектора Краснова была построена в византийском стиле церковь св. Нины, дополненная также элементами храмовой архитектуры народов Закавказья. Мастера фирмы "Сальвиати" из Венеции украсили храм мозаикой, а интерьер церкви расписал художник А. Славцов.
Над входом церкви св. Нины был помещен мозаичный образ Спаса Нерукотворного, скопированный с исторической иконы в домике Петра I в Петербурге. К сожалению, мозаика в храме полностью уничтожена. Кроме церкви св. Нины, построенной архитектором Красновым, в крымском усадебном храмовом строительстве есть еще две церкви с мотивами закавказского зодчества: церковь Воздвижения Креста Господня в Ливадии и Покрова Пресвятой Богородицы в Ореанде.
Церковь в Хараксе получила имя святой Нины. Может быть, это связано с первой любовью великого князя Георгия Михайловича. Еще в юности он был влюблен в грузинскую княжну Нину Чавчавадзе. Но эта женитьба не могла быть разрешена по закону об императорской фамилии. Князь мог ослушаться и жениться морганатически, но был бы тогда выслан из страны. До этого дело не дошло.
Эта любовь не принесла Георгию Михайловичу счастья, было разбито и сердце бедной Нины. Она долго не выходила замуж. Великий князь женился в 37 лет, в этом же возрасте вышла замуж и грузинская княжна.
В 1900 году Георгий Михайлович решил жениться на принцессе Марии, своей двоюродной сестре, младшей дочери короля Греции Георга. Ее матерью была великая княжна Ольга Константиновна, дочь великого князя Константина Николаевича.
Свадьба состоялась на острове Корфу. Великий князь Георгий Михайлович стал единственным из сыновей Михаила Николаевича, который женился на иностранной принцессе. Трое из них так и остались холостыми.
Великая княгиня Мария Георгиевна была в восторге от крымского имения своего мужа и вообще от Крыма, который в древности был заселен греками. И горы, и лазурное море, и стройные кипарисы, и безоблачное синее небо - все это напоминало ей о родной Элладе, где прошло ее детство.
И необычной формы античная беседка была установлена в Хараксе по желанию Марии Георгиевны.
Знакомство с бывшим великокняжеским имением доставит истинное удовольствие любознательному гостю.
На территории имения "Харакс" сохранился античный нимфей, расположенный между внешней и внутренней стенами римской крепости. Служил он для сбора воды хозяйственного значения. Для обозрения представлена здесь часть объема всего бассейна, на дне которого - керамические и стеклянные изделия, миниатюрные каменные алтари.
Можно подняться и к маяку, построенному по предложению адмирала М.П. Лазарева в 1835 году, чтобы оказаться на видовой площадке, откуда можно вдоволь полюбоваться спокойствием окружающего пейзажа и почувствовать свежий теплый ветерок, ощутить мягкость красок южной природы.
Прекрасное имение было летней резиденцией великокняжеского семейства, в котором они отдыхали практически каждый год. Здесь они хлебосольно встречали многочисленных гостей, останавливающихся в свитском доме.
И дворец, и парк, и все остальные постройки имения носят отпечаток вкуса хозяина "Харакса" - великого князя Георгия Михайловича, круг интересов которого был широк и разнообразен. Гоги (так называли его в семье) в молодости повредил себе ногу, и это обстоятельство не позволило ему продвинуться в военной карьере. Большой страстью князя была охота, за что он был избран почетным членом русского общества любителей породистых собак.
Особым увлечением князя была нумизматика. С 1888 года он занялся составлением обширного труда, целью которого был сбор, изучение и систематизация документов, относящихся к русскому монетному делу.
Георгий Михайлович был автором известного труда "Русские монеты XVIII-XIX веков", получившего высокую оценку специалистов.
Ему принадлежала также инициатива издания 15-томного "Корпуса русских монет XVIII-XIX веков", и он финансировал работы по его подготовке. До сих пор книги по нумизматике представляют большую научную и историческую ценность, а личная коллекция великого князя была максимально полной. После революции она была каким-то образом вывезена из России, часть ее вернулась к его вдове и сейчас хранится в Смитсоновском институте в Вашингтоне.
Главным же делом всей жизни Георгия Михайловича стал Русский музей. С 1895 года и до конца дней он возглавлял Музей императора Александра III, ныне Русский музей в Петербурге.
Когда разразилась Первая мировая война, великий князь отправился на фронт, в действующую армию, защищать Россию. Николай II использовал его в качестве генерал-инспектора. Он должен был сообщать императору о состоянии дел и настроении войск в различных частях армии. Император был уверен, что Георгий Михайлович всегда скажет правду. Тот так и поступал, нажив себе немало врагов.
В 1915 году его послали в Японию, являвшуюся союзницей России против Германии. Великий князь инспектировал такие места Дальнего Востока, где императоры никогда не бывали. Георгий Михайлович сделал вывод, что общий настрой на Дальнем Востоке был более здоровым, чем в европейской части России.
К 1916 году он был уже убежден, что революция в стране неизбежна, и стал одним из великих князей, потребовавших от императора согласия на конституцию. В дальнейшем события развивались стремительно.
После отречения Николая II от престола Георгий Михайлович выехал в Финляндию, надеясь добраться до Англии, в которой находилась в то время его семья: жена и две дочери - Нина и Ксения. Они уехали в Англию перед самой войной, тогда еще не зная, что им никогда больше не придется встретиться. Одна из дочерей Георгия Михайловича позже вспоминала, что при прощании с отцом в 1914 году у нее вдруг появилось чувство, что она его никогда больше не увидит. Так и случилось.
Великий князь наивно обратился к местному совету с просьбой выдать ему паспорт, чтобы выехать из страны. Паспорта он, разумеется, не получил, а был арестован. Его привезли в Санкт-Петербург, затем сослали в Вологду, где был уже арестован и его старший брат Николай Михайлович, известный историк. Через несколько месяцев их привезли в Петербург и поместили в тюрьму, где к ним присоединили великого князя Павла Александровича.
Какое-то время Георгий Михайлович сидел в одной камере со своим кузеном, дядей жены, великим князем Дмитрием Константиновичем (в Крыму у него было имение по соседству - "Кичкине"). Внучатый племянник Дмитрия Константиновича князь Теймураз Багратион-Мухранский, тогда семилетний мальчик, вспоминал, как посещал их в тюрьме, сопровождая жену помощника князя, которая приносила им корзину с пищей: "Дмитрий сидел на стуле посреди камеры. Георгий Михайлович стоял у окна. Все происходило в глубочайшей тишине. Солдат открывал двери камеры, поднимал защелку прикладом винтовки. Не было сказано ни слова".
Ни у Дмитрия Константиновича, ни у Николая Михайловича семей не было, далеко в Англии находилась семья Георгия Михайловича - навещать их было некому.
Находясь несколько месяцев в заключении, Георгий Михайлович ухитрялся посылать жене письма, многие из которых до нее доходили. "Мы находимся в тюрьме уже в течение 14 дней, и самое страшное то, что до сих пор нам не предъявили никакого обвинения. Многие из охранников помнят меня с фронта, и мы разговариваем друг с другом очень вежливо. Их идеи довольно путаны и являются следствием политической пропаганды - той пропаганды, которая превратила их в стадо обманутых детей", - писал князь жене.
В Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (бывшем партархиве) хранится копия письма великого князя Николая Михайловича. Письмо было адресовано Д.
Б. Рязанову, заведующему научной секцией народного комиссариата по просвещению РСФСР и Главным управлением архивным делом. В этом письме великий князь, председатель Императорского Русского географического общества, доктор философии Берлинского университета и доктор истории Московского университета взывал о помощи: "Седьмой месяц пошел моего заключения в качестве заложника в доме предварительного заключения в Петропавловской крепости.
Я не жаловался на свою судьбу и выдержал молча испытания. Но за последние три месяца тюремные обстоятельства изменились к худшему и становятся невыносимыми.
Комиссар Трейман, полуграмотный, пьяный с утра до вечера человек, навел такие порядки, что не только возмутил всех узников своими придирками и выходками, но и почти всех тюремных служителей. Может во всякую минуту произойти весьма нежелательный эксцесс.
За эти долгие месяцы я упорно занимаюсь историческими изысканиями и готовлю большую работу о Сперанском, несмотря на все тяжелые условия и большой недостаток материалов.
Убедительно прошу всех войти в мое грустное положение и вернуть мне свободу. Я до того нравственно и физически устал, что организм требует отдыха хотя бы 3 месяца. Льщу себя надеждою, что мне разрешат выехать куда-нибудь, как было разрешено выехать в Финляндию Гавриилу Романову.
После отдыха готов опять вернуться в Петроград и взять на себя какую угодно работу по своей специальности, поэтому никаких коварных замыслов не имел и не имею против Советской власти.
Просил бы эти строки довести до сведения народного комиссара Луначарского или передать их ему.
Николай Михайлович Романов. 6 января 1919 года. Дом предварительного заключения. Камера № 207".
Ответа на свое письмо великий князь Николай Михайлович так и не получил. Великие князья держались в те страшные дни мужественно, помощи им ждать было не от кого. В Дании, в Англии правительственные круги, да и члены Королевского дома были напуганы развитием событий в России. Не было поддержки и со стороны Шведского и Норвежского Королевских Домов. Мария Георгиевна, жена Георгия Михайловича, делала попытку выкупить четырех великих князей за 50 000 фунтов стерлингов через датского посланника в Санкт-Петербурге, но все было напрасно.
И в самой России нашлись в то время люди, которые не страшились ходатайствовать за великих князей. Среди них пролетарский писатель Алексей Максимович Горький. Когда он как представитель интеллигенции пришел просить об отмене смертного приговора Николаю Михайловичу, Ленин сказал: "Революция в таких историках не нуждается".
Повезло только молодому князю Гавриилу Константиновичу, сыну великого князя Константина Константиновича, известного К.Р.: он единственный был выпушен на свободу. Мария Федоровна Андреева, принявшая участие в освобождении князя, и Максим Горький предложили Гавриилу и его жене Антонине Нестеровской, балерине Мариинского театра, пожить некоторое время в их квартире.
Позже жена князя вспоминала: "Горький нас встретил приветливо и предоставил нам большую комнату в четыре окна, сплошь заставленную мебелью, множеством картин, гравюр, статуэтками и т.п. Обедали мы за общим столом с Горьким и другими приглашенными. Я видела у Горького Луначарского, Стасова, хаживал Шаляпин. Нам было в этом обществе тяжело". Гавриилу Константиновичу
При помищи Горького и Марии Федоровны удалось вырваться из России.
После убийства Урицкого над узниками Петропавловки сгустились тучи. Великий князь Николай Михайлович понимал всю тщетность попыток добиться освобождения с помощью Германии. "Я думаю, что не ошибусь по поводу настоящих намерений немцев. - писал он датскому посланнику Харольду Скавениусу, - Вы сами прекрасно знаете, что все наши теперешние правители находятся на содержании у Германии и самые известные из них, такие, как Ленин, Троцкий, Зиновьев, воспользовались очень круглыми суммами. Поэтому одного жеста из Берлина было бы достаточно, чтобы нас освободили.
Но такого жеста не делают и не сделают, и вот по какой причине! В Германии полагают, что мы можем рассказать нашим находящимся там многочисленным родственникам о тех интригах, которые немцы в течение некоторого времени ведут с большевиками. Поэтому в Берлине предпочитают, чтобы мы оставались в заточении и никому ничего не могли поведать.
Они забывают, что все это вопрос времени и что рано или поздно правда будет установлена, несмотря на все их уловки и хитрости".
Попытки к освобождению великих князей продолжались. В Совнарком поступило обращение от членов Российской академии наук, в котором содержалась настоятельная просьба освободить из-под стражи 60-летнего Николая Михайловича. Вопрос об его освобождении даже выносился на повестку дня заседания Совнаркома 16 января 1919 года, но он так и не был решен.
Узники были готовы к худшему. В одном из писем к жене Георгий Михайлович писал: "Яболее чем спокоен, и ничто меня больше не тревожит. Бог помогает мне не терять мужества, и после того шока, который я пережил в январе в Хельсингфорсе, когда, включив свет, увидел дуло револьвера у моей головы и штык, направленный прямо на меня, сердце мое спокойно.
Я твердо решил, что если мне суждено умереть, то смерть я хочу принять, глядя ей прямо в глаза, без всякой повязки на глазах...".
В ночь на 27 января 1919 года великих князей раздетыми вывели на мороз. Тяжело больного Павла Александровича вынесли на носилках. Великие князья Дмитрий Константинович и Георгий Михайлович умерли с молитвою на устах: "Прости им, Господи, не ведают, что творят".
Перед смертью Николай Михайлович шутил с палачами, держа на руках любимого котенка.
Тела великих князей свалили в общую могилу, где нашли свое последнее пристанище другие, так же невинно расстрелянные, Русские люди. В официальных сообщениях говорилось, что Романовы расстреляны как заложники за убийство в Германии вождей немецких коммунистов Розы Люксембург и Карла Либкнехта.
Летом 1999 года великий князь Георгий Михайлович признан Федеральным законом "О реабилитации жертв политических репрессий" невиновным, полностью реабилитирован, о чем выдана справка Петербургской прокуратурой великой княгине Леониде Георгиевне.
В годы революции и гражданской войны трагически погибло больше половины Романовых, находившихся в те годы в России. Вспомним их.
Первым был убит великий князь Михаил Александрович, младший брат императора Николая II. Ради любви он отказался от своего положения и прав на российский престол. Женатый морганатическим браком на Наталье Сергеевне Шереметевской, получисшей позже титул графини Брасовой, он был выслан из страны. Но в годы Первой мировой войны вернулся в Россию и командовал знаменитой Дикой дивизией, проявляя воинское мастерство и личное мужество.
Он был убит недалеко от города Перми вместе со своим секретарем Джонсоном в ночь с 11 на 12 июня.
Из показаний его убийцы А.В. Маркова: "Чтобы не удрал бы из Перми куда-либо или не скрыли где Михаила Романова, мы, небольшая группа большевиков, вздумали Михаила Романова изъять из обращения путем похищения его из "королевских" номеров, где он проживал в Перми на Сибирской улице".
Михаила Александровича и его секретаря подняли ночью и вывезли за город. Убедившись, что отъехали достаточно далеко от городской черты, остановились. Сначала вывели Джонсона и выстрелили ему в голову. Великий князь, увидев это, бросился к своему секретарю, и в этот момент был застрелен в упор.
Их закопали тут же в неглубокой балке среди редкого осинника. Наступал новый день 12 июня 1918 года.
Через 24 часа после казни Николая II и его семьи произошло убийство в Алапаевске.
Три сына великого князя Константина Константиновича молодые князья - Иоанн, Константин и Игорь, великий князь Сергей Михайлович (родной брат Георгия, Николая и Александра Михайловичей), князь Владимир Павлович Палей, сын великого князя Павла Александровича, известная игуменья Марфо-Мариинской обители великая княгиня Елизавета Федоровна, родная сестра императрицы Александры Федоровны, ночью были вывезены из города и живыми сброшены в глубокую шахту рудника.
Великий князь Сергей Михайлович на краю шахты схватил убийцу за горло, смерть от выстрела спасла его от ужасных мук голодной смерти, которую испытали другие несчастные жертвы.
Показания Рябова, участника убийства: "Первой подвели к шахте в. к. Елизавету Федоровну и, столкнув ее в шахту, услышали, как она продолжительное время барахтается в воде. За ней столкнули ее келейницу монашенку Варвару. Тоже услышали всплеск воды и потом голоса двух женщин. Нам стало ясно, что великая княгиня, выбравшись из воды, вытащила и свою келейницу. Но другого выхода у нас не было, и мы одного за другим столкнули и всех мужчин.
Никто из них, должно быть, не утонул и не захлебнулся в воде, так как немного времени спустя можно было услышать чуть ли не все их голоса.
Тогда я бросил гранату. Граната взорвалась, и все смолкло. Но ненадолго. Через некоторое время мы опять услышали разговор и чуть слышный стон.
Я снова бросил гранату. И что вы думаете - из-под земли мы услышали пение! Жуть охватила меня, они пели молитву "Спаси, Господи, люди твоя!".
Гранат у нас больше не было, оставлять дело недовершенным было нельзя. Мы решили завалить шахту сухим хворостом, валежником и поджечь.
Сквозь густой дым еще некоторое время пробивалось наверх их молитвенное пение".
Крестьяне, собиравшие хворост недалеко от шахты, рассказывали позже следователю, что слышали Херувимскую песнь. Когда трупы были извлечены на поверхность, после вскрытия в желудке одного из князей Константиновичей нашли землю.
Останки Николая II и членов его семьи восемьдесят лет спустя после кровавого расстрела все-таки похоронили по-людски. Над могилами других невинно убиенных членов императорского дома и сегодня нет ни креста, ни обелиска.
Жена великого князя Георгия Михайловича, великая княгиня Мария Георгиевна, урожденная греческая принцесса, в эти ужасные дни была далеко, в Англии, она и ее дочери революции не видели.
Позже Мария Георгиевна вышла замуж за греческого офицера, капитана 2-го ранга.
Она скончалась в 1940 в Греции, где жила последние годы. Дочь Ксения была замужем за американцем и проживала в Нью-Йорке. Вторая дочь, Нина Георгиевна, вышла замуж за князя Павла Александровича Чавчавадзе. Их сын Давид в начале 1990-х годов посетил Россию.
Он хорошо знает русскую историю, в его распоряжении - императорский архив, где хранятся переписка Романовых и другие документы.
Пользуясь семейным архивом, князь Давид Чавчавадзе написал книгу "Великие князья", немало страниц которой посвящено его деду, великому князю Георгию Михайловичу, владельцу имения "Харакс", трагически погибшему в 1919 году.
Спастись удалось той части семьи Романовых, которые оказались в те годы в Крыму.
Некоторое время оставшиеся в Крыму Романовы и их родственники спасались за толстыми стенами имения великого князя Петра Николаевича "Дюльбер".
|
